обычая, и я, по праву наместника, повелел доставить сюда из Рат-Динена

корону последнего из великих князей Эарнура, который правил нашими

далекими предками.

Стражи приблизились, Фарамир открыл ларец и вознес в обеих руках

древнюю корону. Она была похожа на шлемы стражей цитадели, только

выше и не черная, а ярко-белая, с жемчужно-серебряными подобьями

крыльев чаек: ведь нуменорцы приплыли из-за Моря. Венец сверкал семью

алмазами, а сверху пламенел еще один, самый крупный.

Арагорн принял корону, поднял ее над головой и вымолвил:

– Эт Эарелло Эндоренна утулиен. Синоме маруван ар Хильдиньяр

тенн Амбар-метта!

Таковы были слова Элендила, когда он примчался по Морю на

крыльях ветров: «Великое Море вернуло наш род в Средиземье. И здесь

пребудут мои потомки до скончанья веков».

Однако, на удивленье народу, Арагорн корону не надел, а вернул ее

Фарамиру, сказав:

– Дабы почтить тех, чьими трудами и доблестью возвращено мне мое

исконное наследие, да поднесет мне корону Хранитель Кольца и да

коронует меня Митрандир, если он на то согласен, ибо все свершилось при

свете его замыслов, и это – его победа.

И Фродо выступил вперед, принял корону от Фарамира и отдал ее

Гэндальфу; Арагорн преклонил колена, а Гэндальф надел корону ему на

голову и молвил:

– Наступают времена Государевы, и да будет держава его

благословенна, доколе властвуют над миром Валары!

Когда же Арагорн поднялся с колен, все замерли, словно впервые

узрели его. Он возвышался как древний нуменорский властитель из тех, что приплыли по Морю; казалось, за плечами его несчетные годы, и все же

он был в цвете лет; мудростью сияло его чело, могучи были его

целительные длани, и свет снизошел на него свыше.

И Фарамир воскликнул:

– Вот он, наш Государь!

Вмиг загремели все трубы, и Великий Князь Элессар подошел к цепи,

а Турин, Хранитель ключей, откинул ее; под звуки арф, виол и флейт, под

звонкое многоголосое пение Государь шествовал по улицам, устланным

цветами, дошел до цитадели и вступил в нее; и расплеснулось в вышине

знамя с Древом и звездами, и настало царствование Государя Элессара, о

котором сложено столько песен.

И город сделался краше, чем был, по преданиям, изначально: повсюду

выросли деревья и заструились фонтаны, воздвиглись заново Врата из

мифрила и узорочной стали, улицы вымостили беломраморными плитами;

подземные гномы украшали город, и полюбили его лесные эльфы;

обветшалые дома отстроили лучше прежнего, и не стало ни слепых окон, ни пустых дворов, везде жили мужчины и женщины и звенели детские

голоса; завершилась Третья Эпоха, и новое время сохранило память и свет

минувшего.

Первые дни после коронования Государь восседал на троне в

великокняжеском чертоге и вершил неотложные дела. Явились к нему

посольства разных стран и народов с юга и с востока, от границ Лихолесья

и с Дунланда, что к западу от Мглистых гор. Государь даровал прощенье

вастакам, которые сдались на милость победителя: их всех отпустили;

заключен был мир с хородримцами, а освобожденным рабам Мордора

отдали приозерье Нурнена. Многие ратники удостоились похвалы и

награды, и наконец пред Великим Князем предстал Берегонд в

сопровождении начальника цитадельной стражи.

И сказано было ответчику на суде Государевом:

– Берегонд, ты обагрил кровью ступени Усыпальни, а это, как ведомо

тебе, тягчайшее преступление. К тому же ты покинул свой пост без

позволения государя или начальника. Такие провинности издревле

караются смертью. Слушай же мой приговор.

Вина твоя отпускается за доблесть в бою, но более всего за то, что ты

преступил закон и устав из-за любви к государю своему Фарамиру. Однако

стражем цитадели впредь тебе не быть, и должно изгнать тебя из Минас-

Тирита.

Смертельно побледнел Берегонд, сердце его сжалось, и он понурил

голову. И молвил Великий Князь:

– Да будет так! И ставлю тебя начальником над Белой Дружиной,

охраною Фарамира, Владетеля итилийского. Живи же в почете и с миром

на Эмин-Арнене, служи и дальше тому, для кого ты пожертвовал больше

чем жизнью, чтобы спасти его от злой гибели.

И тогда Берегонд понял, сколь справедлив и милосерд Государь;

опустившись на колени, он поцеловал ему руку и удалился, радостный и

спокойный. Арагорн же, как было сказано, отдал Фарамиру в вечное