изволите, господин Гэндальф? Батюшки-светы, ушам не верю! И это в

наши-то времена? Ай-яй-яй!

Наконец настал его черед: ему тоже было о чем порассказать.

Оказывается, хозяйничал он с горем пополам – да что там, честно говоря, все из рук вон плохо.

– К Пригорью никто нынче и близко не подъезжает, – сказал он. – А

пригоряне сидят по домам, замкнувши ворота на двойные запоры. А все

почему: все из-за тех чужаков, из-за отребья, которое – может, помните? –

понабежало в Пригорье Неторным Путем год назад. Потом их стало как

собак нерезаных. Всякие там были, конечно, были и бедолаги

обездоленные, но все больше народ опасный, ворье и головорезы. И ведь у

нас в Пригорье – это у нас-то в Пригорье! – поверите ли, до драки дошло.

Честное, скажу вам, слово, дрались не по-здешнему, а сколько народу

убили, и убили до смерти. Да вы же мне не поверите!

– Поверю, поверю, – сказал Гэндальф. – Много ли народу погибло?

– Трое и двое, – отвечал Наркисс, разумея отдельно людей и

хоббитов. – Убили беднягу Мэта Бересклета, Разли Яблочка и коротыша

Тама Деловика из-за Горы, а заодно, представьте себе, Вилла Горби с

дальних склонов и даже одного Накручинса с Пажитей – вот такие были

мужики, очень их не хватает. А Бит Осинник и Горри Козельник, который

стерег Западные Ворота, – эти переметнулись и с теми убежали: скажу вам

по секрету, они-то их наверняка и впустили. В смысле когда была драка, в

ту ночь. Потому что им еще раньше было сказано: давай отсюда – и пинка

на прощанье, ну как то есть раньше, еще до Нового года, а драка была, точно говорю, в новом году, как раз снегу навалило.

Ну и пусть бы их, ладно, живут себе и живут с лиходеями, где там они

живут – в Арчете или в северной пустоши. Прямо как не сейчас, а тыщу лет

назад, расскажи – не поверят. В общем, по дороге не проедешь ни туда, ни

сюда, и все на всякий случай спозаранку запираются. А вдоль ограды, конечно, ходят сторожа, и возле ворот стоят заставы – это по ночам-то.

– Скажите пожалуйста, а нас никто не тронул, – удивился Пин. – И

ехали мы медленно, и не остерегались. Ничего себе, а мы-то думали, что

все безобразия позади.

– Ох, господин Перегрин, не позади они, а впереди, – вздохнул

Наркисс, – вот ведь беда-то. Это, знаете, немудрено, что они к вам не

подступились. Еще бы: тут тебе и мечи, шлемы, и щиты, и вообще. Впору

бежать да прятаться: я и то малость струхнул, как вас увидел.

Так вот оно что! Дивятся-то вовсе не чудесному их возвращению, а их

диковинному виду. Сами они привыкли к воинам в ратном доспехе, и

невдомек им было, что из-под их плащей сверкали кольчуги, на головах

были причудливые гондорские и ристанийские шлемы, щиты украшены

яркими гербами и что у себя дома они выглядели опасными

чужестранцами. А тут еще Гэндальф в белом облачении и шитой серебром

синей мантии, с длинным мечом Ярристом у бедра, верхом на огромном

сером коне.

Гэндальф рассмеялся.

– Ну-ну, – сказал он, – если они попрятались от нас пятерых, то

видывали мы врагов и пострашнее. Стало быть, нынче-то ночью можете

спать спокойно.

– Да вы же сегодня здесь, а завтра там, – вздохнул Наркисс. – Чего ж

бы, конечно, лучше, коли б вы у нас погостили. Мы ведь к таким делам

непривычные; опять-таки, говорят, и Следопыты эти все куда-то

подевались. Правду сказать, в долгу мы перед ними, зря языки чесали. Да и

не только грабители нас донимают: с ними мы бы еще, может, как-нибудь

управились. Волки зимой завывали у самой ограды. А в лесах завелись

какие-то черные твари, привиденья не привиденья, про них и подумать-то

страшно, аж зубы клацают. Короче, живем лучше некуда, извините за

прямоту.

– Да, хорошего мало, – согласился Гэндальф. – В этот год в

Средиземье едва ли не всем худо пришлось. Но теперь прочь унынье, Лавр!

Общая беда вас лишь краем задела, и я очень рад, что не прихлопнула, а

могла. Настают, однако же, иные, добрые времена – таких, может статься, ты и не упомнишь. Следопыты возвратились, мы ехали вместе с ними.

Главное же, любезный мой Лавр, – Государь вернулся на трон, и он вас в

обиду не даст, скоро сам увидишь. Скоро Неторный Путь станет торным, поскачут гонцы во все концы, а уж на север тем более, в Глухомани изведут

нечисть, да и самой Глухомани не будет, распашут ее пришельцы.

Наркисс недоверчиво покачал головой.