Высоко на востоке зажглась Звездная Сеть, Реммират; пронизывая

туман, разгорелся, как пламенный рубин, Боргиль. Потом вдруг, словно по

волшебству, небо разъяснилось, а из-за окраины мира блеснул Небесный

Меченосец Мэнальвагор в сверкающем поясе. Эльфы встретили его

звонкой песней, и где-то неподалеку вспыхнуло ярко-алое пламя костра.

– Что же вы? – позвали хоббитов эльфы. – Идемте! Настал час беседы

и веселья.

Пин сел, протер глаза и зябко поежился.

– Добро пожаловать, друзья! Костер горит, и ужин ждет, – сказал эльф,

склонившись к сонному Пину.

Зеленый луг уходил в лес и становился лесным чертогом, крышей

которому служили ветви деревьев. Мощные стволы выстроились

колоннадой. Посредине чертога полыхал костер, а с ветвей сияли

серебряные и золотые фонари. Эльфы сидели вокруг огня на траве или на

круглых чурбачках. Верней, одни сидели, другие раздавали кубки и

разливали вино, а третьи разносили яства.

– Угощение скудно, – извинились они перед хоббитами, – мы ведь не у

себя дома, это походная стоянка. Вот будете у нас, тогда примем по-

настоящему.

– Да я даже в день рождения вкуснее не угощал, – сказал Фродо.

Пин потом не слишком помнил, что он пил и ел: он больше глядел на

ясные лица эльфов и слушал их голоса, разные и по-разному дивные;

и казалось ему, что он видит чудесный сон. Он только помнил, что давали

хлеб: белый и такой вкусный, будто ты изнемогал от голода, а тебе

протянули пышный ломоть; потом он выпил кубок чего-то чистого, как из

родника, и золотистого, словно летний вечер.

А Сэм и словами не мог описать, что там было, и вообще никак не мог

изобразить, хотя помнил эту радость до конца дней своих. Он, конечно, сказал одному эльфу:

– Ну, сударь, будь у меня в саду такие яблоки, вот тогда я был бы

садовник! Правда, чего там яблоки: вот пели вы, так это да!

Фродо пил, ел и разговаривал, не без труда подбирая слова. Он еле-еле

понимал по-эльфийски и вслушивался изо всех сил. Ему было приятно, что

он мог хотя бы поблагодарить тех, кто ему прислуживал, на их родном

языке. А они улыбались и радовались: «Ай да хоббит!»

Потом Пин уснул, и его осторожно уложили на мягкое травяное ложе

между корнями деревьев. Сэм встряхивал головой и не желал покидать

хозяина. Пин уже видел седьмой сон, а Сэм все сидел у ног Фродо:

крепился, крепился – и наконец прикорнул. Зато Фродо еще долго не спал:

у него был разговор с Гаральдом.

О былом и нынешнем говорили они, и Фродо долго расспрашивал его

про последние события за пределами Хоббитании. Наконец он задал

вопрос, который давно был у него на языке:

– А скажи, Гаральд, ты с тех пор видел Бильбо?

– Видел, – улыбнулся Гаральд. – Даже дважды. На этом самом месте

он с нами прощался. А другой раз – далеко отсюда.

Где – он не сказал, а Фродо не стал спрашивать.

– Поговорим о тебе, Фродо, – предложил Гаральд. – Кое-что я про тебя

уже знаю: и по лицу догадался, и вопросы твои недаром. Ты покидаешь

Хоббитанию в тяжком сомнении: за свое ли дело взялся и удастся ли тебе

его довершить? Так?

– Так, – подтвердил Фродо. – Только я думал, что про мои дела знает

один Гэндальф да вот еще Сэм. – Он поглядел на Сэма – тот мирно

посапывал.

– От эльфов тайны к Врагу не просачиваются, – сказал Гаральд.

– К Врагу? – удивился Фродо. – Ты, стало быть, знаешь, почему я

навсегда ухожу из Хоббитании?

– Я знаю, что Враг гонится за тобою по пятам, – отвечал Гаральд, – а

почему – этого не знаю. Но помни, Фродо: опасность впереди и позади, угроза отовсюду.

– Ты про Всадников? Я так и подумал, что они от Врага. А кто они

такие?

– Тебе Гэндальф про них ничего не говорил?

– Про них – нет, ничего.

– Тогда и не надо – ведь страх обессиливает. По-моему, ты вышел в

последний час; надеюсь, что не опоздал. Не медли и не оглядывайся: уходи

из Хоббитании как можно скорее.

– Твои намеки и недомолвки пугают больше, чем разговор напрямик, –

сказал Фродо. – Я знал, что впереди опасности; но думал, что хотя бы нашу

Хоббитанию мы минуем без всяких злоключений.

– Хоббитания не ваша, – возразил Гаральд. – Жили в ней до вас, будут

жить и после, когда хоббиты станут сказкой. Вы же не сами по себе живете,

а если и отгородились от мира, то мир-то от вас не отгораживался!

– Видимо, так; да только всегда у нас было мирно, спокойно и уютно.

А теперь-то что делать? Я решил потихоньку пробраться в Забрендию, а