Каштаны повырубили. Откосы изрыли, живые изгороди обломали. На

голом, вытоптанном поле не было ни травинки, только сгрудились телеги и

фургоны. Исторбинка зияла песчаным карьером; громоздились груды

щебня. Торба и не видна была за черными двухэтажными бараками.

– Срубили, гады! – воскликнул Сэм. – Праздничное Дерево срубили! –

Он показал туда, где восемнадцать лет назад Бильбо произнес Прощальную

речь, а теперь лежал, раскинувшись, гниющий древесный труп. Это было

уж слишком – и Сэм заплакал.

Но его всхлипы прервал громкий смех. На низкую мельничную ограду

тяжко облокотился здоровенный хоббит, чумазый и засаленный.

– Чего, Сэмчик, не нравится? – хохотнул он. – Ну, так ты и всегда был

сопливец. А я-то думал, ты отвалил куда-то там такое на корабле, плывешь

и уплываешь, как ты, помнится, языком трепал. Зачем обратно-то

приперся? Мы тут, в Хоббитании, работаем, понял, дело делаем.

– Оно и видно, – сказал Сэм. – Умыться некогда, надо брюхом забор

обтирать. Только вы учтите, сударь Пескунс, что я вернулся сводить счеты,

а будете зубы скалить – посчитаемся и с вами: ох и дорогонько это вам

обойдется!

– Иди ты знаешь куда! – сплюнул через забор Тод Пескунс. –

Попробуй тронь меня: мы с Вождем друзья. Вот он тебя, это да, тронет, чтоб ты тут не нахальничал.

– Да оставь ты дурака в покое, Сэм! – сказал Фродо. – Надеюсь, таких

порченых, как он, раз-два и обчелся, иначе плохо наше дело. Вот он, настоящий-то вред, хуже всего остального разорения.

– Эх, Пескунс, Пескунс, мурло ты неумытое, – сказал Мерри. – А

вдобавок и правда дурак дураком: протри глаза-то! Мы как раз и едем к

твоему приятелю-вождю – за ушко его да на солнышко. А с Большими

Начальниками ты, я вижу, забыл попрощаться.

Тод застыл с разинутым ртом, увидев, как из-за моста по знаку Мерри

выступил отряд ополченцев. Он побежал на мельницу, схватил рог и

громко затрубил.

– Не надрывайся! – насмешливо крикнул Мерри. – Без тебя обойдется!

Он поднял свой серебряный рог, и звонкий, повелительный призыв

разнесся по круче; из землянок, сараев, нор и развалин послышались

ответные крики хоббитов, и немалая толпа, шумная и радостная, повалила

вслед за отрядом к Торбе.

Наверху все остановились; вперед пошли Фродо с друзьями: наконец-

то они вернулись в знакомый, любимый дом. Сада не стало; на месте его

выросли, теснясь у окон на запад, хибары и сараи, заслонявшие белый свет.

Повсюду расползались мусорные кучи. Дверь была вся исцарапана, цепка

звонка мертвенно свисала: напрасно ее дергали, понапрасну стучались.

Наконец дверь толкнули, она отпахнулась. Их обдало холодной, тухлой,

нежилой вонью: похоже, дом был пуст.

– Куда же подевался этот собачий Лотто? – сказал Мерри. Они обошли

все комнаты: ни живой души, одни крысы с мышами. – Может, скажем,

пусть обыщут все сараи?

– Да это хуже Мордора! – воскликнул Сэм. – Гораздо хуже, коли на то

пошло. Говорят: каково на дому, таково и самому, и вот он, наш дом, загаженный и оскверненный, точно память обманула!

– Да-да, это нашествие Мордора, – подтвердил Фродо. – Мордорская

мертвечина. Саруман плодил мертвечину, а это и была главная заповедь

Властелина Мордора, хотя сам-то маг думал, что он всех перехитрил. И

одураченный им Лотто исполнял ту же заповедь.

Мерри огляделся – сердито, с отвращением.

– Пойдемте отсюда! – сказал он. – Знал бы я, сколько он пакостей

натворит, я бы ему свой кисет в глотку забил!

– Еще бы, еще бы! Но ведь не знал и не забил, так что позвольте

приветствовать вас на дому!

В дверях стоял сам Саруман, сытый, довольный, весело и злобно

сверкали его глаза.

Тут-то Фродо и осенило.

– Шаркич! – вскричал он.

Саруман расхохотался.

– Что, имечко уже прослышали? Так мои подданные, помнится,

называли меня в Изенгарде. Видно, любили[8]. Но какая встреча: вы меня

разве не ожидали здесь увидеть?

– Не ожидали, – сказал Фродо. – А могли бы догадаться, что здесь и

увидим. Гэндальф нас предупредил, что мелкое паскудство исподтишка

тебе еще по силам.

– Вполне, вполне, – сказал Саруман. – И не такое уж мелкое. Ох и

забавно же было смотреть на вас, чванливых недомерков, затесавшихся в

свиту новоявленных властителей мира: как же вы пыжились от

самодовольства! И думали, что вышли сухими из воды, что заберетесь