– А ты, Гниль, всегда делаешь, что тебе велит Шаркич, а? –

расхохотался Саруман. – Так вот, Шаркич тебе говорит: за мной!

Он пнул Гнилоуста – тот все еще был на четвереньках – в лицо,

повернулся и пошел. Но тут случилось нежданное: Гнилоуст вдруг вскочил,

выхватил запрятанный нож, бросился, рыча, как собака, на спину

Саруману, откинул ему голову, перерезал горло и с визгом побежал по

улице. Фродо не успел и слова выговорить, как три стрелы пронзили

Гнилоуста, и он упал замертво.

Все испугались, когда вокруг Саруманова трупа склубился серый

туман и стал медленным дымом, точно от большого костра, и поднялся

огромный мглистый облик, возникший над Кручей. Он заколебался,

устремляясь на запад, но с запада подул холодный ветер, и облик стал

смутным, а потом развеялся.

Фродо глядел на мертвое тело с жалостью и ужасом, и вдруг труп

съежился, обнаружив тясячелетнюю смерть: дряблое лицо стало клочьями

иссохшей плоти на оскаленном черепе. Он укрыл мертвеца его грязным

изорванным плащом и отвернулся.

– Хорошенький конец, – сказал Сэм. – Да нет, конец-то плохой, и

лучше бы мне его не видеть, но, как говорится, спасибо – распрощались.

– По-моему, война кончилась, – сказал Мерри.

– Надеюсь, что так, – вздохнул Фродо. – И где она кончилась – у

дверей Торбы! Вот уж не думал, не гадал.

– Скажете тоже – кончилась, – проворчал Сэм. – Такого наворотили –

за сто лет не разгребешь.

Глава IX

Серебристая гавань

Работы, конечно, было много, но все же не на сто лет, как опасался

Сэм. На другой день после битвы Фродо поехал в Землеройск освобождать

узников Исправнор. Одним из первых освободили беднягу Фредегара

Боббера, теперь уж вовсе не Толстика. Его зацапали, когда охранцы душили

дымом повстанческий отряд, который он перевел из Барсуковин в Скары, на скалистые холмы.

– Пошел бы с нами, Фредик, может, так бы и не похудел, – сказал Пин,

когда Фредегара выносили наружу – ноги его не держали.

Тот приоткрыл один глаз и героически улыбнулся.

– Кто этот громогласный молодой великан? – прошептал он. – Уж не

бывший ли малыш Пин? Где же ты теперь купишь шляпу своего размера?

Потом вызволили Любелию. Она, бедняжка, совсем одряхлела и

отощала, но все равно, когда ее вывели из темной, тесной камеры, сказала,

что пойдет сама, и вышла со своим зонтиком, опершись на руку Фродо. Ее

встретили такие крики и восторги, что она расплакалась и уехала вся в

слезах. Ей такое было непривычно: ее отродясь не жаловали. Весть об

убийстве Лотто ее едва не доконала, и уехала она не в Торбу: Торбу она

возвратила Фродо, а сама отправилась к родне, к Толстобрюхлам из

Крепкотука.

Несчастная старуха умерла по весне – как-никак, ей перевалило за

сто, – и Фродо был изумлен и тронут, узнав, что она завещала свои

сбережения и все капиталы Лотто ему, на устройство бездомных хоббитов.

Так что вековая распря кончилась.

Старина Вил Тополап просидел в Исправнорах дольше всех

остальных, и, хотя кормили его не так уж плохо, ему надо было долго

отъедаться, чтобы снова стать похожим на Голову Хоббитании; и Фродо

согласился побыть Головой, покуда господин Тополап не поправится как

следует. На этом начальственном посту он только и сделал, что распустил

ширрифов, оставив их сколько надо и наказав им заниматься своими

делами и не лезть в чужие.

Пин и Мерри взялись очистить Хоббитанию от охранцев и быстро в

этом преуспели. Прослышав о битве у Приречья, бандиты шайками бежали

с юга за пределы края; их подгоняли вездесущие отряды Хоббитана. Еще

до Нового года последних упрямцев окружили в лесах и тех, кто сдался и

уцелел, проводили к границе.

Тем временем стране возвращали хоббитский вид, и Сэм был по горло

занят. Когда надо, хоббиты трудолюбивее пчел. От мала до велика все были

при деле: понадобились и мягкие проворные детские ручонки, и жилистые,

измозоленные старческие. К Просечню[9] от ширрифских участков и других

строений охранцев Шаркича ни кирпичика не осталось и ни один не

пропал; многие старые норы зачинили и утеплили. Обнаружились

огромные склады съестного и пивных бочек – в сараях, амбарах, а больше

всего – в Смиалах Землеройска и каменоломнях Скар, так что Просечень

отпраздновали на славу – вот уж чего не ожидали!

В Норгорде еще не успели снести новую мельницу, а уже принялись