за уборкой и отстройкой Торбы. Это само собой, а вдобавок он разъезжал

по всему краю как – хочешь не хочешь – главный лесничий. В начале марта

его не было дома, и он не знал, что Фродо занемог. Фермер Кроттон

тринадцатого числа между делом зашел к нему в комнату: Фродо лежал

откинувшись, судорожно сжимая цепочку с жемчужиной, и был, как видно,

в бреду.

– Навсегда оно сгинуло, навеки, – повторял он. – Теперь везде темно и

пусто.

Однако же приступ прошел, и, когда Сэм двадцать пятого вернулся,

Фродо был какой обычно и ничего ему о себе не рассказал. Между тем

Торбу привели в порядок, Мерри и Пин приехали из Кроличьей Балки и

привезли всю мебель и утварь, так что уютная нора выглядела почти что

по-прежнему.

Когда наконец все было готово, Фродо сказал:

– А ты, Сэм, когда ко мне переберешься?

Сэм замялся.

– Да нет, спешить-то некуда, – сказал Фродо. – Но Жихарь ведь тут, рядом, да и вдова Буркот его чуть не на руках носит.

– Понимаете ли, господин Фродо… – сказал Сэм и покраснел как

маков цвет.

– Нет, пока не понимаю.

– Розочка же, ну Роза Кроттон, – объяснил Сэм. – Ей, бедняжке,

оказывается, вовсе не понравилось, что я с вами поехал; ну, я-то с ней тогда

еще не разговаривал напрямик, вот она и промолчала. А какие же с ней

разговоры, когда сперва надо было, сами знаете, дело сделать. Теперь вот я

говорю ей: так, мол, и так, а она: «Да уж, – говорит, – год с лишним

прошлялся, пора бы и за ум взяться». – «Прошлялся? – говорю. – Ну, это уж

ты слишком». Но ее тоже можно понять. И я, как говорится, прямо-таки на

две части разрываюсь.

– Теперь понял, – сказал Фродо. – Ты хочешь жениться, а меня не

бросать? Сэм, дорогой, все проще простого! Женись хоть завтра – и

переезжайте с Розочкой в Торбу. Разводите семью: чего другого, а места

хватит.

Так и порешили. Весною 1420 года Сэм Скромби женился на Розе

Кроттон (в ту весну что ни день были свадьбы), и молодые поселились в

Торбе. Сэм считал себя счастливчиком, а Фродо знал, что счастливчик-то

он, потому что во всей Хоббитании ни за кем так заботливо не ухаживали.

Когда все наладилось и всюду разобрались, он зажил тише некуда: писал, переписывал и перебирал заметки. На Вольной Ярмарке он сложил с себя

полномочия Заместителя Головы; Головою снова стал старина Вил Тополап

и очередные семь лет восседал во главе стола на всех празднествах.

Мерри с Пином для начала пожили в Кроличьей Балке, то и дело

наведываясь в Торбу. Они разъезжали по Хоббитании в своих невиданных

нарядах, рассказывали были и небылицы, распевали песни, устраивали

пирушки – и прославились повсеместно. Их называли «вельможными», но

отнюдь не в укор: радовали глаз их сверкающие кольчуги и узорчатые

щиты, радовали слух их песни и заливистый смех. На диво рослые и

статные, в остальном они мало изменились: разве что стали еще

приветливее, шутливее и веселее.

А Фродо и Сэм одевались, как прежде, и лишь в непогоду их видели в

длинных и легких серых плащах, застегнутых у горла изумительными

брошами, а господин Фродо всегда носил на шее цепочку с крупной

жемчужиной, к которой часто притрагивался.

…Все шло как по маслу, от хорошего к лучшему; Сэм с головой

погрузился в счастливые хлопоты и чуть сам себе не завидовал. Ничем бы

год не омрачился, если б не смутная тревога за хозяина. Фродо как-то

незаметно выпал из хоббитской жизни, и Сэм не без грусти замечал, что не

очень-то его и чтут в родном краю. Почти никому не было дела до его

приключений и подвигов; вот господина Мериадока и господина Перегрина

– тех действительно уважали, теми не уставали восхищаться. Очень высоко

ставили и Сэма, но он об этом не знал. А осенью пробежала тень былых

скорбей.

Однажды вечером Сэм заглянул в кабинет к хозяину; тот, казалось,

был сам не свой – бледен как смерть, и запавшие глаза устремлены в

незримую даль.

– Что случилось, господин Фродо? – воскликнул Сэм.

– Я ранен, – глухо ответил Фродо, – ранен глубоко, и нет мне

исцеленья.

Но и этот приступ быстро миновал; на другой день он словно и забыл

о вчерашнем. Зато Сэму припомнилось, что дело-то было шестого октября:

ровно два года назад ложбину у вершины Заверти затопила темень.

Время шло; настал 1421 год. В марте Фродо опять было плохо, но он