услышал, как Фродо тихо-тихо напевает старую походную песню, только

слова были какие-то другие:

Быть может, вовсе не во сне

Возникнет дверь в глухой стене

И растворится предо мной,

Приоткрывая мир иной.

И лунный луч когда-нибудь,

Как тайный знак, укажет путь.

И точно в ответ с низовой дороги в долине послышалось пение:

А Элберет Гилтониэль

Сереврен ренна мириэль

А мэрель эглер Эленнас!

Гилтониэль! О Элберет!

Сиянье в синем храме!

Мы помним твой предвечный свет

За дальними морями! [10]

Фродо и Сэм остановились в мягкой лесной тени и молча ожидали,

пока подплывет к ним по дороге перламутровое облако, превращаясь в

смутный конный строй.

Стал виден Гаральд, засияли прекрасные лица эльфов, и среди них

Сэм с изумленьем увидел Элронда и Галадриэль. Элронд был в серой

мантии и алмазном венце; в руке он держал серебряную арфу, и на пальце

его блистало золотое кольцо с крупным сапфиром – Кольцо Вилья,

главнейшее из Трех Эльфийских. Галадриэль ехала на белом коне, и ее

белоснежное одеяние казалось мглистой поволокой луны, излучающей

тихий свет. Бриллиант в ее мифрильном кольце вспыхивал, как звезда в

морозную ночь, – это было Кольцо Нэнья, властное над водами. А следом

на маленьком сером пони трусил, сонно кивая, не кто иной, как Бильбо

Торбинс.

Величаво и ласково приветствовал их Элронд, а Галадриэль

улыбнулась им.

– Ну что же, Сэммиум, – сказала она, – я прослышала и теперь сама

вижу, что подарком моим ты распорядился отлично. Теперь Хоббитания

станет еще чудесней – а может статься, даже любимей, чем прежде.

Сэм низко поклонился ей, но слов не нашел. Он как-то забыл, что

Владычица прекраснее всех на земле.

Тут Бильбо проснулся и разлепил глаза.

– А, Фродо! – сказал он. – Ну вот, нынче и перегнал я Старого Крола.

Это, стало быть, решено. А теперь можно и в дальний путь. Ты что, с нами?

– Да, и я с вами, – сказал Фродо. – Нынче уходят все, сопричастные

Кольцам.

– Да вы куда же, хозяин? – воскликнул Сэм, наконец понимая, что

происходит.

– В Гавань, Сэм, – отозвался Фродо.

– И меня бросаете.

– Нет, Сэм, не бросаю. Проводи меня до Гавани. Ты ведь тоже носил

Кольцо, хоть и недолго. Придет, наверно, и твой черед. Ты не очень

печалься, Сэм. Хватит тебе разрываться надвое. Много еще лет ты будешь

крепче крепкого, твердыней из твердынь. Поживешь, порадуешься – да и

поработаешь на славу.

– Да ведь это что же, – сказал Сэм со слезами на глазах. – Я-то думал,

вы тоже будете многие годы радоваться. И Хоббитания расцветет, а вы же

ради нее…

– Я вроде бы и сам так думал. Но понимаешь, Сэм, я страшно, глубоко

ранен. Я хотел спасти Хоббитанию – и вот она спасена, только не для меня.

Кто-то ведь должен погибнуть, чтоб не погибли все: не утратив, не

сохранишь. Ты останешься за меня: я завещаю тебе свою несбывшуюся

жизнь на придачу к твоей собственной. Есть у тебя Роза и Эланор, будут

Фродо и Розочка, Мериадок, Лютик и Перегрин; будут, наверно, и еще, но

этих я словно вижу. Руки твои и твой здравый смысл будут нужны везде.

Тебя, конечно, будут выбирать Головой Хоббитании, покуда тебе это вконец

не надоест; ты станешь знаменитейшим садоводом, будешь читать

хоббитам Алую Книгу, хранить память о былых временах и напоминать о

том, как едва не стряслась Великая Беда, – пусть еще больше любят наш

милый край. Ты проживешь долгий и счастливый век, исполняя то, что

предначертано тебе в нашей Повести.

А пока что поехали со мной!

Уплывали за Море Элронд и Галадриэль, ибо кончилась Третья Эпоха

и с нею могущество древних Колец, стихли песни, иссякли сказания трех

тысячелетий. Вышние эльфы покидали Средиземье, и среди них,

окруженные радостным почетом, ехали Сэм, Фродо и Бильбо, пока лишь

печалясь, еще не тоскуя.

Вечером и ночью ехали они по Хоббитании, и никто их не видел,

кроме диких зверей; случайный путник замечал проблеск между деревьев,

тени, скользнувшие по траве, а луна плыла и плыла на запад. Кончилась

Хоббитания; мимо южных отрогов Светлого нагорья они выехали к

западным холмам и к Башням, увидели безбрежную морскую гладь, и

показался Митлонд – Серебристая Гавань в узком заливе Люн.

У ворот Гавани встретил их Корабел Сэрдан – высокий,

длиннобородый и седой как лунь; глаза его струили звездный свет. Он