– Собаки вас не тронут, коли я им не велю, – рассмеялся хозяин. – Эй,

Клык! Хват! К ноге! – позвал он. – К ноге, Волк!

– Это господин Фродо Торбинс, – представил Пин. – Вы его, поди, не

помните, но он, было время, здесь жил.

При имени «Торбинс» Бирюк изумленно и пристально поглядел на

Фродо. Тот подумал было, что припомнились ворованные грибы и что на

него сейчас спустят собак. Но хозяин взял его под руку.

– Ну и дела, – сказал он. – Это же надо, а? О хоббите речь, а хоббит

навстречь! Заходите, заходите! Есть разговор.

Все расселись у широкого камина. Хозяйка принесла пиво в корчаге и

разлила по четырем кружкам. Пиво было – вкуснее некуда, так что Пин

даже застыдился своих слов про «Золотой шесток». Сэм прихлебывал

осторожно: мало ли чего наварят в здешних местах. И хозяина его здесь

обидели – давно, правда, а все-таки.

Поговорили о погоде, об урожае (вообще-то не хуже обычного), потом

Бирюк грохнул кружкой по столу и оглядел гостей.

– Ну, господин Перегрин, – спросил он, – откуда идете, куда путь

держите? Ежели ко мне, то чуть-чуть стороной не обошли.

– К вам, да не совсем, – отвечал Пин. – Правду сказать, коли уж вы все

равно догадались, так мы к вам невзначай угодили. Заблудились в лесу по

пути к парому.

– Торопились, так лучше бы дорогой, – заметил хозяин. – Хотя не в

этом дело. Вы, господин Перегрин, ладно уж, гуляйте у меня туда-сюда

невозбранно. И вы тоже, господин Торбинс… Хотя насчет грибов-то вы

как? Все так же? – Он загоготал. – Да, вот видите, помню, помню

мальчонку Фродо Торбинса. Ох и разбойник же был! Фамилию-то вашу я,

правда, забыл – да мне напомнили. Сегодняшний, он, думаете, о чем

выспрашивал?

Они ждали, сдерживая нетерпение.

– Да-а, – неторопливо и с удовольствием сказал Бирюк, – подъехал на

вороном к воротам – не заперты были – и в двери суется. Черный, весь в

черном, лица не видать, словно боится, что узнаю. Я думаю: «Ишь ты

какой! Чего приперся-то к нам в Хоббитанию?» Граница рядом, разные

шастают; таких, правда, отродясь не видывал. Выхожу к нему. «Ну, –

говорю, – здрасьте, в чем дело? Это вы не туда заехали, давайте-ка обратно

на дорогу».

Что-то он мне не понравился; тоже и Хват – выбежал, понюхал, хвост

поджал и скулит. А тот, черный, сидит не шелохнется. «Я издалека, –

говорит, глухо, будто без голоса, и кажет на запад, через мою, стало быть,

землю. – Торбинс здесь?» А сам шипит, сопит и клонится на меня.

Клонится, а лица-то нет – дырка под башлыком, и все; меня аж дрожь

пробрала. Ну, дрожь дрожью, а чего он лезет, куда не просят?

«Давай-давай отсюда! – говорю. – Какие тебе здесь Торбинсы! Не туда

заехал. Торбинсы, они в Норгорде живут, заворачивай обратно, только не по

моей земле, – говорю, – а дорогой».

«Торбинса там нет, – шепчет, а шепот у него с присвистом. – Торбинс

сюда поехал. Он здесь, близко. Скажешь, когда он появится, – золота

привезу».

«Вези, вези, – говорю, – только не мне. Убирайся-ка подобру-

поздорову, а то, смотри, собак спущу».

Он зашипел, вроде как в насмешку, и на меня конем. Я еле успел

отскочить, а он дал шпоры, выбрался на дорогу, и поминай как звали… Ну

а вам-то куда надо?

Фродо глядел в огонь и думал: как же теперь до парома-то?

– Не знаю, что вам и сказать, – замялся он.

– Не знаешь – послушай, чего тебе скажут, – посоветовал Бирюк. – Эх,

господин Фродо, господин Фродо, и чего вас понесло в Норгорд? Дурной

там народ! – (Сэм заерзал на стуле и сурово поглядел на Бирюка.) – Вот и

всегда-то вы так – нет бы сначала рассудить да посоветоваться. Услышал я,

помню, что вы отбились от прямой родни, от Брендизайков, и пристали к

троюродному деду, – ну, говорю, добра не жди. Старый Бильбо кашу

заварил, а расхлебывать вам. Он богатства-то, поди, не трудами

праведными в дальних краях раздобыл. А теперь и нашлись такие

тамошние, которым очень стало интересно: чьи это драгоценности зарыты

у него в Норгорде?

Фродо смолчал: сварливый Бирюк угодил в самую точку.

– Так-то вот, господин Фродо, – продолжал тот. – Хорошо хоть, у вас

ума хватило вернуться в родные края. Послушайте-ка доброго совета:

вернулись – и живите себе тихо-мирно, с чужаками не якшайтесь. У вас и

здесь друзей хватит, верно говорю. А коли тот черный снова заявится, я уж

с ним разберусь – хотите, скажу, что вы навсегда уехали из Хоббитании, а