– Гляньте-ка, сударь! Кажется мне, что ли?

На дальней пристани, в тусклом свете фонарей, кто-то появился – кто-

то или что-то, черный живой мешок, колыхавшийся у причала. Сперва он

ползал и словно бы обнюхивал пристань, а потом попятился и скрылся в

тумане за фонарями.

– Это что еще за новости в Хоббитании? – вытаращил глаза Мерри.

– Это за нами по пятам, – сказал Фродо. – И больше пока не

спрашивай! Скорее! – Они взбежали по дорожке наверх, оглянулись на

туманный берег и ничего не увидели.

– Спасибо, хоть лодок больше нет на западном берегу! – сказал

Фродо. – А верхом можно переправиться?

– До Брендидуимского моста миль двадцать – разве что вплавь, –

сказал Мерри. – Только я в жизни не слыхал, чтобы здесь на лошадях

переплывали реку. А кто верхом-то?

– Потом скажу. Когда дверь запрем.

– Потом так потом. Вы с Пином дорогу знаете: я тогда на пони к

Толстику – вас небось еще ужином корми.

– Мы вообще-то поужинали у Бирюка, – сказал Фродо, – но можем и

еще раз.

– Вот обжоры! Давай корзину! – потребовал Мерри и скрылся в

темноте.

До Кроличьей Балки было не так уж близко. Они оставили по левую

руку Косую Гору с Хороминами и вышли на дорогу – главную, от

Брендидуимского моста на юг. Полмили к мосту – и они свернули вправо;

еще миля-другая проселком – и подошли к узким воротам в частой ограде.

Дом стоял в стороне от прочих – за то и был выбран, – длинный,

приземистый, с дерновой крышей, пучеглазыми оконцами и большой

круглой дверью.

От ворот шли в темноте по мягкой зеленой тропке: ни луча не

пробивалось из-за ставен. Фродо постучался; отворил Толстик Боббер, и

домашний свет озарил крыльцо. Они проскользнули внутрь, задвинули все

засовы и оказались в просторной прихожей с дверями по обеим сторонам.

Напротив был коридор в глубь дома. Из коридора появился Мерри.

– Ну, что скажете? – спросил он. – Мы хоть и на скорую руку, но

постарались, чтобы все было как дома. А ведь приехали-то вчера вечером –

такой был ералаш!

Фродо огляделся. И правда как дома. Его любимые вещи – любимые

вещи Бильбо, если на то пошло, – все нашли свои места, словно в Торбе.

Приятно, уютно, спокойно – и ему мучительно захотелось остаться здесь, чтобы здесь и кончить свои дни. Друзья для него так старались, а он…

Фродо снова испуганно подумал: «Как же им объяснить, что я скоро уйду,

очень скоро, сейчас – нет, завтра. И объяснения не отложишь».

– Удивительно! – воскликнул он, сглотнув трудный комок. – Точно

никуда и не уезжал.

Они скинули мешки и повесили плащи. Мерри повел их по коридору и

отворил дверь в дальнем конце. Оттуда сверкнул огонь и пахнуло паром.

– Неужели баня? – восхитился Пин. – Ай да Мериадок!

– Чья очередь? – спросил Фродо. – Сначала кто старше или кто

быстрее? Вы так и так второй, сударь мой Перегрин.

– А ну-ка прекратите! – одернул их Мерри. – Ишь надумали – начинать

новое житье со свары! Чтоб вы знали, так там три ушата и котел кипятку.

Кстати – может, пригодятся – полотенца, мыло и прочее. Обливайтесь и

отмывайтесь, да поживей!

Мерри с Толстиком отправились на кухню довершать приготовления к

ночному ужину. Через коридор из умывальной наперебой доносились

обрывки песен, галдеж и плеск. Потом все перекрыл голос Пина: тот

горланил излюбленную банную песню Бильбо:

Эй, пой! Окатись Горячей Водой!

Пот и заботы походные смой!

Только грязнуля да квелый злодей

Не возносят хвалу Горячей Воде!

Сладок напев ручьев дождевых,

Питающих корни трав луговых,

Но жгучий пар над Горячей Водой

Слаще, чем аромат над лучшей едой!

Пенный, терпкий глоток пивка

Слаще воды из горного родника,

Когда окатишь себя с головой

Белой от пара Горячей Водой!

Сладко целует небо фонтан,

Нежный и стройный, как девичий стан,

Но слаще, чем поцелуи дев молодых,

Струи кусачей Горячей Воды!

Раздался шумный всплеск и крик Фродо: «Эй, ты!» Похоже, Пин

ухитрился чуть не разом выплеснуть на себя и на пол весь свой огромный

ушат.

Мерри подошел к дверям.

– Ну вы, грязнули! – позвал он. – Как насчет поужинать и хлебнуть

пивка?

Фродо вышел, причесываясь. Мерри сунул нос в дверь.

– Ничего себе! – воскликнул он. На полу можно было плавать. – Это

вы, голубчик Перегрин, натворили? Все вытрите досуха – а не поспеете к