ушах слова Золотинки: «Лесных гулов и ночных шорохов не бойтесь!

Отдохните до утра!» И он опять сладко заснул.

Мирный сон Мерри огласился урчанием воды: вода тихо чмокала,

обсасывая стены, и разливалась, расползалась вокруг дома темной,

бескрайней стоячей заводью. Вода смачно булькала у стен, медленно и

мутно прибывала, приплескивала. «Я же утону! – подумалось Мерри. – Она

просочится, хлынет, затопит, и я утону». И стал утопать в слизистом иле, вскочил, ударился ногой о твердый плитняк, вспомнил, где он находится, и

снова лег. И не то расслышал, не то припомнил тихие слова: «Двери наши

овевает ветер с холма, а в окна проникает лишь лунный и звездный свет.

Доброй ночи!» Он глубоко вздохнул и погрузился в сон.

Как помнилось Сэму, он-то проспал ночь без просыпу, спал как

бревно, а бревна не просыпаются.

Утро разбудило сразу всех четверых. Том расхаживал по комнате,

прищелкивая, как скворец. Заслышав, что они проснулись, он хлопнул в

ладоши и воскликнул: «Эй! пой! веселись! Пой во весь голос!» Потом

раздвинул желтые занавеси, и свет хлынул в широкие окна с запада и

востока.

Они радостно вскочили. Фродо подбежал к восточному окну и

поглядел на задний двор, весь мутно-серый от росы. Он боялся увидеть

окна вровень с землей, а на земле следы копыт. На самом же деле окна

заслоняли бобовые гирлянды, а дальше застил утренний свет высокий

серый холм. Сочилось бледное утро: на востоке, за длинными ватными

мятыми тучами с алой каймой, занимался желтый рассвет. Нависшие

небеса предвещали дождь; но заря была все яснее, и ярко заалели цветущие

бобы среди влажно-зеленой листвы.

Пин глядел в западное окно, и перед ним клубился туман. Лес был

подернут мутной пеленою. Казалось, смотришь сверху на серое облачное

месиво. В глубь Леса уходил огромный овраг, испуская клубы и выползки

тумана: там была долина Ветлянки. Слева с холма струился поток, убегая в

белесую муть. А под окном был цветущий сад, серая садовая изгородь и

трава, осеребренная росинками. Никаких вязов поблизости не было.

– С добрым утром, малыши! – воскликнул Том. – Солнца нынче нету:

тучи с запада пришли, заслонили небо. Скоро должен хлынуть дождик,

бойкий и речистый, – пригодится Золотинке для осенней чистки. Поднял я

ее до света песенкой веселой. Лежебокам счастья нету – вспомните

присловье: «Ранним птахам – сытный завтрак, остальным – вода и травка!»

Не проспать бы вам до завтра! Подымайтесь, сони!

Не очень-то поверили хоббиты насчет воды и травки, но на всякий

случай мешкать не стали – и завтракали, пока мало-помалу не опустошили

стол. Ни Тома, ни Золотинки не было. Том хлопотал по дому: из кухни

доносился звон посуды, с лестниц – дробот его башмаков, в открытые окна

вдруг долетали обрывки песен. Распахнутые окна глядели на запад: далеко

простиралась туманная долина. Густой плющ копил морось и порою ронял

на землю редкие струйки воды. Мало-помалу тучи заволокли все небо;

черная стена леса исчезла за отвесным дождевым пологом.

И сквозь мерный шум дождя откуда-то сверху – наверно, с ближнего

холма – послышался голос Золотинки, чистый и переливчатый. Слова

уплывали от слуха, но понятно было, что песня ее полнится осенним

половодьем, как певучая повесть реки, звенящая всепобеждающей жизнью

от горных истоков до морского далекого устья. Подойдя к окну, Фродо

очарованно внимал струистому пению и радовался дождливому дню,

нежданной задержке. Надо было идти дальше, надо было спешить – но не

сегодня.

С запада примчался верховой ветер, расшевелив тяжелые, сырые тучи:

им было невмоготу тащиться дальше, они проливались над Курганами.

Белая известковая дорожка перед домом превратилась в молочный ручей,

пузыристо исчезающий за водяною завесой. Из-за угла рысью выбежал

Том; руками он словно бы разводил над собою дождь – и точно, оказался

совсем сухой, лишь башмаки снял и поставил на каминную решетку. Потом

уселся в большое кресло и поманил к себе хоббитов.

– Золотинка занята годовой уборкой, – объявил он. – Плещется везде

вода, все вокруг промокло. Хоббитам идти нельзя: где-нибудь утонут.

Переждите день, друзья, посидите с Томом. Время непогоды – осень –

время для беседы, для рассказов и расспросов… Тому много ведомо! Том

начнет для вас рассказ под шуршанье мороси: речь пойдет издалека, все

вопросы – после.