– Сэм! – крикнул он. – Пин! Мерри! Сюда, не отставайте!

В ответ ни звука. Его охватил ужас, он побежал назад через каменные

врата с отчаянным зовом: «Сэм! Сэ-э-эм! Пин! Мерри! Где вы?» Пони

скрылся в сыром тумане. Откуда-то – кажется, слева, с востока, – донесся

еле слышный ответный зов: «Эй, Фродо! Фродо! Эй!» Он бросился на крик

– и, карабкаясь по ребристым уступам, опять позвал друзей, потом еще раз

и еще. «Фродо, эй! – откликнулись наконец тонкие голоса сверху, из мглы,

и захлебнулись воплем: – Помогите! Помогите! На по-о-мощь!» Фродо изо

всех сил карабкался вверх и вверх, наугад, в глухую темень.

Под ногами вдруг стало ровно, и он понял, что добрался до вершины

кургана. Ноги его подкашивались, он весь взмок и теперь трясся от холода.

Никого – тишь и мутная темнота.

– Где вы? – жалобно выкрикнул он.

Ответа не было. Он крикнул еще раз и настороженно прислушался. В

ушах засвистел студеный ветер; Фродо заметил, что изо рта у него валит

белесый пар. Погода менялась: туман расползался рваными клочьями,

темнота проредилась. Фродо поднял глаза и увидел в разрывах туч тусклые

звезды. Снова дунул ветер, и зашелестела трава.

Ему послышался придушенный вскрик, и он побежал туда, где

кричали; а мгла свертывалась и таяла, обнажая звездное небо. Восточный

ветер пронизывал до костей. Справа черной тенью высился Могильник.

– Ну, где же вы? – крикнул он снова, испуганно и сердито.

– Здесь! – глухо отозвался из-под земли цепенящий голос. – Здесь, я

жду тебя!

– Нет-нет-нет, – выдохнул Фродо, но двинуться с места не мог.

Колени его подломились, и он рухнул наземь. Тишь, никого: может,

померещилось? Он с дрожью поднял глаза и увидел, что над ним

склоняется темная фигура, пригвождая к земле ледяным взглядом, словно

двумя мертвыми лучами. Холодная стальная хватка сдавила Фродо – он

вмиг окостенел с головы до ног и потерял сознание.

Когда Фродо пришел в себя, все забылось, кроме ужаса. Потом вдруг

мелькнуло: конец, попался, в могиле. Умертвие схватило его, околдовало, и

теперь он во власти мрачных чар, о которых в Хоббитании даже и шепотом

говорить боялись. Он не смел шелохнуться, простертый на каменном полу,

руки крестом на груди.

Замерший во мраке, скованный смертным страхом, думал он почему-

то совсем не о смерти, а вспоминал Бильбо и его рассказы, вспоминал, как

они бродили вдвоем по солнечным долинам Хоббитании, толкуя про

путешествия и приключения. В душе самого жирного, самого робкого

хоббита все же таится (порою очень глубоко таится) будто запасенная про

черный день отчаянная храбрость. А Фродо был вовсе не жирный и вовсе

не робкий; хоть он и не знал этого, но Бильбо, да и Гэндальф тоже, считали

его лучшим хоббитом во всей Хоббитании. Он понял, что странствие его

кончилось, и кончилось ужасно, – именно эта мысль и придала ему

мужества. Фродо напрягся для предсмертной схватки: он уже не был

покорной жертвой.

Собираясь с силами, он неожиданно заметил, что темнота исподволь

отступает под наплывом зеленоватого света снизу, из-под каменных плит.

Свет холодной волною разлился по его лицу и телу, а стены и свод по-

прежнему оставались во тьме. Фродо повернул голову и увидел, что рядом

с ним простерты Сэм, Пин и Мерри. Они лежали на спинах, облаченные в

белые саваны и мертвенно-бледные. Вокруг них громоздились груды

сокровищ, и омерзительно тусклое золото казалось могильным прахом.

Жемчужные венчики были на их головах, золотые цепи на запястьях, а

пальцы унизаны перстнями. У каждого сбоку меч, у каждого в ногах щит. И

еще один меч – обнаженный – поперек горла у всех троих.

Зазвучало пение – медленное, невнятное, замогильное. Далекий-

далекий, невыносимо тоскливый голос будто просачивался из-под земли.

Но скорбные звуки постепенно складывались в страшные слова – жестокие,

мертвящие, неотвратимые. И стонущие, жалобные. Будто ночь, изнывая

тоской по утру, злобно сетовала на него; словно холод, тоскуя по теплу, проклинал его. Фродо оцепенел. Пение становилось все отчетливее, и с

ужасом в сердце он различил наконец слова заклятия:

Костенейте под землей

до поры, когда с зарей

тьма кромешная взойдет

на померкший небосвод,

чтоб исчахли дочерна.

солнце, звезды и луна,

чтобы царствовал – один —

в мире Черный Властелин!

* * *