суровый человек с обветренным лицом, сидя в полумраке у стены за

кружкой пива, внимательно прислушивается к беззаботной болтовне

хоббитов. Он курил длинную трубку, устало вытянув под столиком ноги в

охотничьих сапогах, видавших виды и обляпанных грязью. Старый

пятнистый темно-зеленый плащ он не снял и, несмотря на духоту, даже не

откинул капюшон. Из-под капюшона глаза его жестко поблескивали, и

видно было, что глядит он на хоббитов.

– Это кто? – спросил Фродо, улучив случай перешепнуться с

хозяином. – Представлен, кажется, не был?

– Этот-то? – шепотом же отвечал хозяин, скосив глаз и не поворачивая

головы. – Да как вам сказать. Непонятный народ, шляются туда-сюда… мы

их для смеху Следопытами прозвали. Он и слово-то редко обронит, но

вообще ему есть о чем порассказать. Пропадет на месяц, если не на год, – а

потом на тебе, тут как тут, сидит пиво пьет. Прошлой весной он частенько

здесь бывал, потом пропал – и вот опять объявился. Не знаю, как его на

самом деле зовут, а у нас-то называют Бродяжником. Странно, однако же, что вы про него спросили. – Но тут Лавра позвали – где-то кончилось

пиво, – и последние его слова остались без объяснений.

Фродо заметил, что Бродяжник смотрит прямо на него, будто

догадался, что о нем была речь. Потом он кивнул и сделал знак рукой, приглашая Фродо к себе. Фродо подошел, и Бродяжник откинул капюшон:

густые черные волосы его уже пробила седина, на длинном скуластом лице

сурово светились серые глаза.

– Меня зовут Бродяжником, – негромко сказал он. – А вы, кажется,

господин Накручинс, если Лавр не перепутал?

– Он не перепутал, – сухо ответил Фродо. Что-то чересчур пристально

его разглядывали.

– Разумеется, нет. Так вот, сударь мой Накручинс, – сказал

Бродяжник, – я бы на вашем месте слегка урезонил своих молодых друзей.

Погреться, выпить, закусить, поболтать – это все, конечно, прекрасно, но

здесь вам не Хоббитания: мало ли кто слушает их болтовню. Не мое дело,

разумеется, – прибавил он, улыбнувшись углом рта и не спуская глаз с

Фродо, – но в Пригорье, знаете, нынче бывает самый разный народ!

Фродо выдержал пристальный взгляд и промолчал; а взгляд обратился

на Пина, который под общий смех рассказывал об Угощении. Еще немного

– и расскажет, как Бильбо исчез: про сказочного Торбинса ведь всем

интересно, а некоторым – особенно!

Фродо рассердился. Вздор, конечно: здешние хоббиты ничего не

поймут, посмеются и забудут – мало ли чего, мол, творится у них там за

Рекой, – но есть и такие, кто выслушает в оба уха (тот же Лавр Наркисс!),

кому и про Бильбо кое-что известно.

Он закусил губу, думая, что бы сделать. Пин услаждал слушателей и,

видно, совсем забылся. Как бы он не упомянул Кольцо – ему недолго, а уж

тогда…

– Быстро – прервать! – шепнул ему на ухо Бродяжник.

Фродо вспрыгнул на стол и начал громкую речь. От Пина отвернулись:

хоббиты решили, что господин Накручинс наконец хлебнул пива и стал

пословоохотливее.

Фродо почувствовал себя полным болваном и принялся, как это было у

него в обычае, когда доходило до речей, копаться в кармане. Он нащупал

цепочку, Кольцо – и ему вдруг до ужаса захотелось исчезнуть… правда, захотел он будто не сам, а по чьей-то подсказке. Он удержался от

искушения и сжал Кольцо в горсти – словно затем, чтобы оно не

ускользнуло и не наделало безобразий. Во всяком случае, оно ему вроде бы

ничего не подсказало: попробовало, да не вышло. Для начала он произнес

«приятственное слово», как сказали бы в Хоббитании:

– Все мы очень тронуты вашим теплым приемом, и смею надеяться,

что мое краткое пребывание здесь обновит былые узы дружбы между

Хоббитанией и Пригорьем, – потом замялся и закашлялся.

Теперь на него глядели все в зале.

– Песню! – крикнул кто-то из хоббитов.

– Песню! Песню! – подхватили другие. – Что-нибудь новенькое или из

старенького, чего никто не слышал!

Фродо на миг растерялся. Потом припомнил смешную песню, которую

очень любил Бильбо (и очень гордился ею – должно быть, потому, что сам

ее сочинил). Вот она – целиком, а то нынче из нее помнят только отдельные

строки:

Под горой стоит трактир.

Но не в этом диво.

Дивно то, что как-то встарь

Соскочил с луны лунарь,

Чтобы выпить пива.

Вот зашел в трактир лунарь,

Но не в этом дело.

Там был пес, и этот пес

Хохотал над ним до слез —

Видимо, за дело.

Вот лунарь спросил пивка,

Но не это странно.