Поэтому в течение следующих тридцати минут я сглатываю свою ярость. Я позволяю ей кипеть под кожей, выплескивая ее на одежду, которую я яростно складываю и запихиваю в чемодан.

Раньше я позволяла ее комментариям стекать с меня, как вода. Я могла игнорировать их и жить дальше. Со многими людьми я веду себя именно так.

Проще уйти от конфликта и не тратить свои эмоции. Мне пока не надоело, что люди проходятся по мне. Стивен изменил это, и, думаю, я должна поблагодарить его за это.

Он выковал мой серебряный язык из криков агонии и создал мой стальной хребет из настоящего отчаяния.

Я — оголенный нерв.

Каждый глоток кислорода, каждое неприятное замечание, каждый двусмысленный комплимент в спину посылали мне острые, мучительные разряды боли. И что-то внутри меня пережевывало эту боль и превращало ее в гнев.

Злиться легче, чем грустить.

Злиться лучше, чем быть жертвой.

— Ты закончила собирать свои вещи в ванной? — спрашиваю я через плечо. Когда дверь открывается, я поворачиваюсь и ожидаю увидеть ее с сумкой, полной вещей, но вместо этого обнаруживаю отца.

Когда я смотрю на него, трудно увидеть что-то, кроме своей травмы.

Я больше не могу с нежностью вспоминать наши отношения, потому что теперь все они кажутся бессмысленными. Поездки на рыбалку и поедание пирожных ночью на кухне. Весь смех, который мы разделяли, превратился в пыль.

Когда моего отца арестовали за причастность к «Гало», он поспешил выложить все, чтобы спасти свою задницу. Утверждал, что не вмешивался, пока я не пропала. Он просто выполнял свои обязанности, чтобы вернуть меня домой в целости и сохранности.

Он рассказал полиции все, что нужно, и в обмен на это отсидел всего шесть месяцев. Он провел сто восемь дней за решеткой за то, что снабжал «Гало» грузовыми контейнерами, в которых перевозили девушек, ставших жертвами торговли людьми. Вот и все.

Все ради меня, говорит он. Все для того, чтобы вернуть меня.

Это из-за моей неприязни к таким людям, как он, я не могу ему поверить? Или просто интуиция подсказывает мне, что он лжец.

Поэтому, когда я смотрю на него, я вижу лишь человека, которого когда-то знала.

Мы незнакомцы, находящиеся в телах отца и дочери.

Он переминается с ноги на ногу, как будто ему неловко находиться со мной в одной комнате. Я хмурю брови, обращая внимание на белую сумку для одежды, перекинутый через его левую руку.

— Комментарий Реджины был неуместен, — он прочищает горло, желая сказать что-то еще, но я перебиваю его, не давая ему возможности уточнить, а вместо этого сужаю глаза.

— Ты пришел извиниться за нее? Если так, то можешь не беспокоиться, — я отказываюсь встречаться с ним взглядом и отворачиваюсь, чтобы свернуть еще одну толстовку Лилак в аккуратный квадратик.

Я чувствую его присутствие за спиной, как невидимую стену, сковывающую меня.

— Коралина, я… — он запинается, словно тщательно подбирает слова. — Ты счастлива? С Сайласом? Он делает тебя счастливой?

Мои глаза закатываются так сильно, что я боюсь, как бы они не остались в таком положении, и я качаю головой от его наглости. Несколько недель назад этот человек пытался свести меня с чуваком, который предложил мне отсосать ему в туалете.

— Почему тебя это волнует, Джеймс? — мой голос резок, но это его не пугает, а лишь заставляет испустить тяжелый вздох — звук, который хранит в себе всю усталость наших отношений.

Он никогда не умел хорошо справляться с моим поведением. Чем хуже я становлюсь, тем больше шансов, что он просто уйдет, как всегда.

— Ты моя дочь, и, несмотря на то, во что ты веришь, несмотря на некоторые мои поступки, я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Слишком поздно для этого, — злобно шиплю я, медленно разворачиваясь к нему. Он сделал еще несколько шагов в комнату, оказавшись чуть ближе ко мне, чем раньше.

— Ты пришел спросить, не могу ли я завести твои вещи в химчистку? — я указываю на сумку, перекинутую через его руку, и в моем голосе звучит гнев.

— Вот, — его рука протягивается ко мне. — Нора хотела бы, чтобы это было у тебя. Это платье, которое она хотела надеть на нашу свадьбу… — он неловко прочищает горло, прежде чем продолжить. — Возьми его. Избавься от него, надень его, что хочешь.

Неверие пронзает меня насквозь.

Я даже не знала, что он планировал жениться на моей матери. Черт, кажется, я впервые слышу, как он произносит ее имя вслух. Все, что я слышала, — это мерзкие гадости, которые Реджина говорила на протяжении многих лет, и предположения, вызванные ее гневом.

Когда я не двигаюсь, чтобы взять его, он проходит мимо меня и кладет сумку на кровать рядом с открытым чемоданом Лилак.

— Ты хранил его? После стольких лет? — спрашиваю я, и мой голос едва слышный шепот. Переводя взгляд с сумки на его лицо, я пытаюсь найти хоть каплю обмана.