С тех пор она игнорировала все мои сообщения, за исключением сегодняшнего, когда я отправил ей время, когда нужно быть в здании суда в Пондероза Спрингс, на что получил простое: Ок.

Даже не полное слово.

Я не могу понять, избегает ли она меня, потому что ей не понравилось то, что произошло в лифте, или ей понравилось, и это ее пугает. Все в ней — загадка. В ней чувствуется мягкость, но с ней борется царственная твердость, которая отражается в ее остром язычке.

Как будто ее мозг чувствует, что она уязвима, и посылает ботов, чтобы отключить ее, предпочитая огрызаться на любого, кто осмелится подойти слишком близко, чтобы разрушить ее стены. Я знаю, что она чувствует это, эту связь между нами.

— Кстати, о твоей невесте, — говорит Рук. — Что с ней?

Я слегка поворачиваюсь к нему, приподнимая бровь.

Он убирает ноги со стола, наклоняется вперед и упирается локтями в колени.

— Она знает о твоей шизофрении?

А ты? Хочу спросить я.

Этот парень был моим лучшим другом на протяжении многих лет. Он заставлял меня есть, когда все, чего я хотел, — это сдохнуть. Поддерживал меня, когда мне было горько, радовался, когда я выздоравливал.

Ни один момент, хороший или плохой, не обходился без Рука Ван Дорена.

Но он все еще не знает меня.

Не полностью, не до конца, не так, как я знаю его.

— Она выросла в Спрингс, разве нет? — отвечаю я.

Рук вырос в жестокой семье с отцом, который внушил ему, что страдания должны стать его способом покаяния. Каждый день, даже когда я не вижу его, я знаю, что он борется за то, чтобы не гнаться за кайфом боли. Это любимый наркотик РВД.

Укус, жало, прилив страданий.

Это гниет в нем, как дурная привычка, и он борется за выздоровление.

В детстве мы гоняли друг друга по лесу вокруг Пика. Я был рядом с ним, когда мы убегали от полиции. Я знаю, что он боится потерять то хорошее, что есть в его жизни.

Сэйдж. Парней.

Улыбается, чтобы скрыть свой самый темный секрет. Что иногда он несчастлив. Иногда кошмары его прошлого все еще забираются к нему в постель и держат его в заложниках.

— Я просто хочу убедиться, что она знает о твоих лекарствах. Таким образом, ты не…

— Мне не нужна гребаная сиделка, Рук, — мой голос резкий, холодный и режущий. Самое печальное, что я даже не злюсь на него.

Я расстроен ситуацией.

Я не виню его за это. Я знаю, что он просто боится потерять меня после всего, что мы пережили, но из-за этого с ним невозможно разговаривать.

Единственный человек, которому я хочу рассказать все, как никому другому, но не могу, потому что он будет первым, кто вернет меня обратно в больницу.

Передо мной вспыхивает экран моего компьютера, на нем отображается IP-адрес отправителя. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, испытывая некоторое облегчение от того, что самая трудная часть работы выполнена.

— Это не Истон, — бормочу я.

IP-адрес, который он нам дал, не совпадает. Это означает, что уничтожение старого офиса Стивена на глазах у Истона, после того как мы держали его под дулом пистолета, было бесполезным.

Все, что мы узнали, — это то, что Уэйн Колдуэлл на самом деле оплачивает счета своей любовницы и ее единственного сына. Алистер говорит, что это его не беспокоит, напускает на себя важный вид и идет дальше.

Но я-то его знаю.

Я знаю, что в нем живет мальчик, который так и не получил от своего отца того детства, которого заслуживал, и ему больно. Именно поэтому, когда я зашел за ним сегодня, Брайар была с отвратительным настроением и избивала боксерскую грушу.

Раны, которые родители оставляют на своих детях, никогда не исчезают.

Они только растут вместе с ними во взрослой жизни.

— Это Стивен?

Я пожимаю плечами, глядя через плечо на Алистера.

— Возможно. Я не знаю точно. В любом случае, кто бы его ни прислал, у него скоро сотрется весь жесткий диск.

Специальное программное обеспечение, на разработку которого я потратил годы, было создано как раз для таких случаев. Проходит несколько минут, и я успеваю доставить вредоносную программу в их систему. Они даже не успеют понять, что она там, прежде чем она уничтожит их систему и самоуничтожится.

— Она сотрет видео? — спрашивает Тэтчер у меня за спиной.

Я киваю, откидываясь в кресле и закладывая руки за голову.

— Если только они не сделали копию, в чем я сомневаюсь, учитывая, насколько дерьмовые у них брандмауэры27, она исчезнет в ближайшие двадцать секунд.

Одна проблема решена, осталось еще несколько.

По крайней мере, видео, как я сжигаю тело, не попадет в национальные новости.

— Не хотите отпраздновать эту маленькую победу?

Три головы поворачиваются к Алистеру, любопытство сквозит в каждом из нас.