— Дура ты, Ксюха. Еще и оправдания им найдешь. Я тебя знаю.

Не обижаюсь. На правду же нельзя, да? А Мила права.

Так, смотря в окно, добираемся до дома тети Зои. Получаем порцию обнимашек, новостей, и вкусного чая. А потом сажаем девчонок и прощаемся.

Старушка вытираем платком слезы, провожая нас. Она понимает намного больше, чем говорит.

Остаток субботы и воскресенье проходят в заботах о Маруське и Дашуньке. Мы выбираемся в ломбард, я отдаю долг Миле, а на остаток едем покупать девчатам одежду. Милка балует крестниц и дарит им по мягкому медведю. Сестренки счастливы, щебечут весь вечер.

Утром, конечно, в сад обе идти не хотят. Приходится уговаривать и обещать поход в парк со сладким попкорном.

— Домой или посидим где-нибудь?

— Все равно, Мил.

Меня не по-детски трясет. Не удивлюсь, если поднялась температура. Пока готовилась в теории, убеждала себя в правильности решения. Но ближе к часу иск уверенность испаряется, как лужа под палящим солнцем.

— Давай тогда по мороженому? Как в старые добрые.

— Давай. — Слабо улыбаюсь. Мысленно я уже там. В том месте, где жизнь разделится на две части.

— Боишься?

— Боюсь.

— Это не должно быть больно.

— Я, Мил, не боли боюсь. Страшно, правильно ли поступаю. Обратно не переиграешь.

— Я тоже так думала. Про тебя. Ну смотри: оставишь и дальше что? Я, конечно же, помогу. Но не всегда смогу быть рядом, Ксюш. Дети растут, болеют. Ты с двумя как справляешься? На грани. А прибавь еще одного младенца!? Загнешься, и кому они нужны будут? Отчим сдаст в детдом и забудет. А я не потяну, Ксюш. И не отдадут мне их.

— А если…

— Без «если», серьезно. Тебя сейчас еле вытащили. Это ты молодая и пока справилась. Но ребенок высосет все силы, и что делать будешь? Не глупи. Да, это плохо и грех. Только так говорят, кто не стоял на пороге отчаяния. А ты стоишь. И я со стороны вижу, в каком ты положении. Бледная, под глазами круги. Не из-за сна же, правда? А еще шатаешься, когда идёшь.

— Ты права, — произношу еле слышно. Но Мила понимает и сжимает плечо, словно хочет передать свою силу.

— А зря ты не узнала фамилию, к кому работать шла. Было бы проще.

— Мил…

— Всё, молчу. Больше не вспоминаем.

И мы не вспоминаем. Не идя до больницы, не в холле, не перед кабинетом.

Серый кафель, сердитое лицо. Всё, что врезается в память, пока смотрят мою выписку из клиники и делают УЗИ. От экрана отворачиваюсь. Слышать и видеть не могу. Ужас от всего, что творю, рвет на части. Прошу врача не задавать вопросов. Пусть осуждает, пусть. Я и сама себя презираю за слабость и ту яму, в которую попала.

— Прочтите и распишитесь, что ознакомлены с возможными осложнениями.

Бегло просматриваю то, что уже изучила раньше, и ставлю закорючку. Руки дрожат, а в глазах скапливаются слезы.

— Раньше надо было думать, милочка. — Пренебрежительный тон заслужила, чего уж обижаться…

Мне вручают таблетку, которую необходимо выпить сегодня. Кратко объясняют возможные симптомы. Следующая явка через 36 часов для принятия второго препарата.

— Я могу ее выпить в коридоре?

— Хоть дома, лежа на диване. Сегодня крайний срок, потом только вакуумное или хирургическое вмешательство. Не тяните.

Зажимаю в кулаке желтый кругляшок и выхожу к Миле.

— Ну?

— Вот. Сегодня надо выпить. У тебя есть вода?

— Странно, что не при них… Ладно, поехали домой, там выпьешь. И не жалей, Ксю… Подумай о себе хоть разочек.

Егор.

Секунды складываются в минуты, минуты в часы. Успел доехать до клуба, но и там разжился лишь теми данными, которые мне известны.

Мелкая девчонка, а как хорошо смогла спрятаться!

Влад перезванивает лишь спустя четыре с лишним часа. Диктует адрес какого-то сада-интерната, дублируя его в мессенджере. Забиваю в навигатор. На сегодняшний день он моя последняя надежда.

— Сестер забрали, написали заявление на временное отсутствие. Больше никаких справок не дам.

Ни уговоры, ни деньги не помогают пробить бронь серьёзной мадам. Благодаря Северу есть домашний адрес Васильевых Дарьи и Марии. Но там я уже был…

Бездумно езжу по городу до тех пор, пока не начинает кружиться голова. Надо хотя бы кофе залиться. Вспоминаю, что последний прием пищи был в пятницу в обед. Потом тусовка, клиника, мои метания. Разворачиваюсь и еду к себе. Сейчас только проблем с головной болью не хватало.

Дейв успел собрать кровати и дрыхнет, развалившись на диване в гостиной. В другой раз пнул бы друга, чтобы составил компанию. Но видеть никого не хочется.

Разогреваю пиццу и закидываю в себя, не ощущая вкуса. На запах кофе появляется заспанная морда Давида.

— Давно тут?

— С час примерно.