— Подруга здесь живёт с ней. Хорошие девочки. Со школы дружат. Помню…

Вежливо выслушиваю воспоминания десятилетней давности. Заодно узнать, что Ксюша очень любит животных и всегда помогает пожилым людям. Мне кажется, я люблю её еще больше. Не ошибся в ней, в ласковой и нежной девочке.

— Извините, а во сколько примерно они приходят?

— По-разному. Милка-то, стрекоза, обычно вечером приходит. После пяти-шести. Если хочешь застать, приезжай к семи. Не ошибешься.

Благодарю и бегу вниз. Значит, к семи. Ставлю мысленную заметку поблагодарить словоохотливую собеседницу.

Мысли только о том, что скоро я могу узнать про свою ягодку. Сладкую девочку. Все остальные дела проносятся на периферии. Так гордился выдержкой, а сейчас не могу справиться с эмоциями.

К семи часам бегом поднимаюсь по лестнице. На лифт не хватает терпения. В руках букет, конфеты, большой торт. Торт — старушке. Игнорить и дальше их помощь будет свинством. Не первый раз же соседи помогают. К той, деревенской, тоже съезжу.

Звонок в дверь.

— Спасибо Вам! — Произношу от души. Чуйка работает на все сто. Накрутил себя так, что начал мерещиться запах.

Дверь напротив. Ладони вспотели, как у ребенка. Осторожно вытираю об джинсы. Волнение зашкаливает. Не просто на максимуме, а уже все красные полосы превысило.

Нажимаю кнопку, жду. Тишина. Нажимаю еще раз.

Не уйду. Буду сидеть на лестнице, но дождусь. Иначе я в очередном тупике.

— Вам…

— Простите. Девушка, извините, за вторжение. Меня зовут Егор Александрович, я ищу Романову Оксану, мать мое…

— Сюда проходите.

В недоумении, но с непонятным предчувствием, захожу в коридор за хозяйкой. Осматриваться некогда. Девушка толкает дверь в дальнюю комнату и жестом показывает зайти.

Шаг. Глаза привыкают к темноте помещения.

— Она таблетку приняла, — шепот за спиной. А для меня громче взрыва.

Глотаю воздух до боли в легких. Хрупкая фигурка на кровати привлекает внимание.

Один лишь шаг…

Вперед… к ней…

Или…?

Ксюша.

За окном темнота, а я все никак не могу решиться. Гипнотизирую пилюльку взглядом, а руку протянуть боюсь. Не укусит же, в самом деле.

— Мил, а если ему будет больно?

— Кому?

— Ну… ему… там… — показываю на живот.

— Он не почувствует, Ксюш. Не говори ерунды. И не тяни. Если хирургическим, больно будет тебе. Потом. И хуже. Да и твоя горошина уже столько перенесла, что нет смысла сохранять. Слишком маленький срок.

— Мил… я побуду одна?

— Побудь. Выпивай и будь.

— Я… мне решиться надо…

Подружка выходит, закрыв дверь. Встаю следом, выключив свет. Будто в темноте никто не поймет, какое преступление я совершаю.

В какой — то момент решаюсь и раскрываю таблетку.

— Прости меня. Если сможешь, прости.

Кладу ладошку на живот. Впервые с тех пор, как узнала.

Глотаю таблетку.

Из горла вырывается всхлип, а потом и рыдания. Не сдерживаюсь.

— Ксюха… черт… Ксюш…

Милка оказывается рядом и обнимает.

— Я… я…

Больше не могу произнести слов…

Мила прислушивается.

— В дверь звонят. Ляг, моя хорошая. Сейчас вернусь.

Темнота нависает, терзая душу. Все демоны вылезли и хотят свою жертву. Сегодня это я. Не справилась. Не смогла.

— Ксюша…

Опять морок… сколько же можно?

Накрываю голову подушкой и то ли плачу, то ли кричу. Может быть, даже вою. Не контролирую себя. Вот тот момент, когда я сломалась. Честно держалась долго и пыталась выстоять.

Прости меня, прости…

— Ксюша, хорошая моя, девочка моя…

Горячие ладони. Я чувствую прикосновения. Сошла с ума, да?

Подушку снимают, и тот же ласковый голос просит меня посмотреть. Куда? Куда посмотреть? Я не хочу. Мне так плохо.

— Егор? Это правда ты?

Вцепляюсь в плечи, как в спасательный круг.

— Правда я. И я никуда не уйду, даже если будешь прогонять. Только ты… не гони меня, Ксюш… Я знаю все… — Слова заползают в уши, пуская невидимые нити в сознание. Прорываются сквозь агонию. — Прости меня. Что не уберег. Если сможешь, прости.

Он шепчет, баюкая на своих руках. А меня штормит. Он опоздал! Какие-то жалкие минуты решили все.

"Не простит", — загорается красным. Как табличка "опасность".

Плач становится сильнее, и вдруг меня начинает выворачивать. Вырываюсь, опускаясь на колени в комнате. Желудок скручивает судорогами, во рту разливается горечь.

Что же я натворила…

— Тише, тише.

Волос касается уверенная рука. Скручивает в хвост, помогая мне держаться на поверхности этого мира. Потому что привычная уже тьма снова маячит перед глазами.

— Умница…