Нет. Тимур. Взъерошенный, глаза испуганные.

— Ксюша, твою мать. Ты чего трубку не берешь?

А я и забыла…

— Извини, Тим. — Горжусь собой. У меня даже получается улыбнуться. — Ужин готовила. А телефон забыла здесь.

Прохожу, показывая аппарат. Мельком смотрю на экран. Пропущенные звонки от Егора, Тимура. Еще сообщения. Смахиваю уведомления, не читая.

— Ужинать будешь?

— Давай. На работе задолбался, потом к тебе гнал как сумасшедший. Ты б с собой носила? — Показывает на мобильный. — Егор не мог дозвониться, переполошил всех. А если бы тебе плохо стало?

— Мне хорошо, Тимур. Хорошо.

Так хорошо, что в окошко выйти хочется. В груди горит. Кладу ладони на живот, гоня от себя плохие мысли. Вся ночь впереди… чтобы подумать…

— Болит? — Тимур ловит мой жест.

— Что? — Смотрю вниз. — Нет — нет, это привычка. Постоянно хочется защищать.

Грустно улыбаюсь. А внутри… внутри я мертва. Правда. Вдохнула, а с новым вдохом уже не смогла стать прежней. Не знаю, откуда силы говорить. Не знаю.

Может, где — то огонек надежды есть?

— Тимур, кто такая Светлана?

Он внимательно смотрит, откладывая вилку с ножом. Складывает перед собой руки замком и спрашивает: — Ты откуда про нее знаешь?

— Знаю, — пожимаю плечами. — Она правда невеста Егора?

— Светка к тебе приходила что ли? Он не делал ей предложение вроде, так… жили вместе… Но…

— Этого достаточно, Тим. Я просто спросила. — Сглатываю. Не хочу слушать больше подробностей. Еще один обманщик. Такой же, как все они. — Извини, Тимур, я очень устала и хочу спать.

Пусть невежливо, но как поступили со мной… плевать на их этикет. Я же в их глазах поломойка. Девочка для игр.

— Мне остаться? — Смотрит исподлобья, изучая мое лицо. А я отца и мать похоронила. Побои отчима терпела. Неужели не смогу улыбнуться? Смогу. Сейчас… одну секундочку…

— Нет. Я буду есть мороженое и смотреть фильм, а потом засну. Или сразу засну.

И улыбаюсь. Широко. И очень надеюсь, что сейчас улыбка не похожа на кривой оскал.

Тимур еще несколько секунд вглядывается, потом благодарит за ужин и дет к двери.

— Телефон держи при себе. Егор звонить будет.

Закрываю дверь, привалившись к ней спиной.

Невеста…

— Мил, — набираю подругу. — Не задай только вопросов. Приедь ко мне. Сейчас.

Наверное, по голосу Милка понимает, что все серьезно, потому что уже через сорок минут она стучит в дверь. А я так и сижу в прихожей, привалившись к ней спиной. Удивительно: я плакала из — за коровы, но сейчас в глазах сухо. Только горло по — прежнему давит спазм.

Методично сбрасываю входящие вызовы. Пишу Егору, что устала и засыпаю на ходу. И отключаю телефон.

Подруга с порога понимает, что все плохо. Мне хватает нескольких фраз, чтобы Мила рванула наверх.

— Стой на месте. Сейчас.

Минут через десять спускается, неся в руках мою старую одежду.

— Переодевайся.

Механически совершаю действия. Думаю ли о чем — то? Да и нет. Там на заевшем повторе крутится одна мысль: за что?

— Девчачьи вещи где? В шкафу?

— В их… в той спальне, — выдавливаю слова.

Я уже поняла, что она делает. Сама собиралась. Поэтому и позвала подружку. Если бы Тимур сказал, что ничего знать не знает, я бы, наверное, позвонила Егору. Или дождалась бы его и спросила. Но… но Тимур знает… жили вместе…

— Впервые рада, что у вас вещей мало. Давай сюда.

— Сама.

Аккуратной стопочкой складываю всю одежду. Кладу на комод. Окидываю взглядом квартиру. Прощаюсь. Больше сюда не вернусь.

— Будь счастлив, Егор, — шепчу, выходя и захлопывая дверь.

Милка сзади идет с дорожной сумкой и пыхтит. Пытаюсь перехватить, но она только отводит руку.

— Сейчас ко мне, расскажешь нормально.

И мы едем к ней. Родители уже спят, а мы, сидя на кровати подружки, говорим, говорим, говорим… плачем и снова говорим…

— В Вырице у маминой подружки дом. Там одна комнатка всего теплая и веранда, но вам хватит. — Мила тащит ключи. — Она к дочери уехала, попросила присматривать. Вот и присмотришь. Дрова, правда. Но на первое время есть, а потом купишь. Утром в ломбард заедем, сдашь все. Потом я придумаю что — нибудь. Не ссы, Ксюха, прорвемся. Не впервой же, да?

Толкает плечом, пытаясь придать голосу бодрости. Но обе мы понимаем…

— Давай, малой, потерпи. Раз уж выбрал родиться, — она кладет руку на живот. — Плоский еще. Может, на работу там сможешь устроиться. Более — менее спокойную только, Ксю. А я приезжать буду.

— Мил…

— Знаю я все. Знаю, Ксюх. Когда я пропадала, ты тоже со мной была. Для этого и есть друзья.

Друзья… У Егора тоже есть. Те, кто готов был подыграть ему…

Закрываю глаза, а открываю, вздрагивая от хлопка двери.