Жуткое слово. Словно стоишь лицом к лицу перед этой вечностью. И она смотрит на тебя сквозь тусклые окна.

Я не чувствую ничего. Выполняю действия на автомате. Опознание, подпись.

Кто-то из коллег подвозит до дома. Дом… я так давно здесь не была…

Милка, приехавшая после звонка, отвела девчонок тете Зое, а сама успела вытащить весь мусор и уже намывает полы.

— Ну вот. Сейчас закончим с уборкой, и сможете здесь жить. Как ты?

— Никак. Может такое быть?

— Наверное. Шок? Похороны когда?

— Не знаю. Там, — машу рукой назад, — сказали, что сами всё сделают.

— Завтра к врачу, помнишь?

— Помнишь, Мил. Помнишь…

Домываем дом вместе, и я прошу подругу остаться у меня. Девочки ночуют у соседки, я их заберу утром. Надо еще как следует прогреть дом. Иван, как оказалось, не жил здесь больше двух недель.

Готовлю завтрак, чтобы к приходу Милы с девчонками поставить на стол, когда раздается стук в дверь.

Опять по вопросу похорон? Вытираю руки и иду открывать.

Смотрю на статную женщину. Я ее раньше никогда не встречала. Не сразу замечаю двух мужчин за ее спиной.

— Здравствуйте! Самойлова, органы опеки и попечительства. Могу я видеть Дарью Ивановну и, — читает на листе, который в руках, — Марию Ивановну?

— Они, — руки начинают дрожать, — сейчас. Сейчас придут.

— Разрешите?

Сдвигаюсь в сторону, давая пройти. Зачем здесь опека? С трудом узнаю в одном мужчин участкового. Спился вконец. Он кивает мне, шагаю в дом.

— Вы, так понимаю, Оксана Игоревна?

— Да. Сестра Даши… Дарьи и Марии.

— Присядьте.

И начинается кошмар. По действующему закону мне не могут оставить сестер после смерти родителя. Прошу, умоляю, плачу, но ничего не действует. В отчаянии выгребаю все накопленные деньги, но меня строго просят их убрать. Ни работы стабильной, ни приспособленного жилья, ни мужа… еще и беременность…

Оказывается, можно любить до умопомрачения, но против системы твоя любовь просто пшик. Ничто.

У женщины ни один мускул не дрогнул, когда она «изымала» девочек. Я кричала, отбивалась, пытаясь их защищать, но Милка вцепилась в запястья, не давая двинуться.

— Ксюш, ты делаешь только хуже.

Сколько раз она повторила эту фразу?

На прощание на столе остался клочок бумаги с номером телефона. По нему можно позвонить через неделю и узнать, в какой детский дом распределят моих сестер.

— Все, что я могу сделать для Вас, попытаться добиться устройства для них в одно учреждение. Всего доброго.

Хлопнула дверь, а в ушах продолжает стоять плач Маруськи. Моей маленькой Маруськи, пахнущей молочной кашей и травой. Потому что на ночь они купаются в воде с ромашкой. Даша даже не оглянулась. Маленькая взрослая девочка. Такая крошечная, но уже такая большая.

Егор.

— И что это значит? — Дейв совершенно невозмутимо смотрит на меня, когда я одним движением руки сметаю со стола всё, что на нем стояло.

Душа требует разрушений, чтобы хоть чем-то перекрыть то, что творится внутри.

Физическая боль не помогла. Я до изнеможения лупил грушу, стену, но кровоточащие костяшки даже тупо не отвлекли. Наоборот, глядя на разодранную в хлам кожу я представлял, что от моего сердца и такого не осталось.

И да, я всё ещё не верю.

— Ну? Сам расскажешь или мне на осколках техники погадать?

Давид расслабленно откидывается в кресле и изучает мое лицо. А я молчу, тупо сканируя стену напротив. Интересно же, чё там.

— Ксюша, — выталкиваю через силу. В горло словно песка насыпали. Голос сипит, выдавая лишь подобие звуков.

— Я догадался. Подробности будут?

Надо было идти к Артику, тот бы сразу дал в пятак за подобное поведение. Вырубиться — вот чего я хочу. А потом открыть глаза и узнать, что приснился идиотский сон. А в жизни всё хорошо. В жизни любимая девушка не уходила в никуда, прихватив детей и сумку денег.

— Так, Егорушка, поехали. Толку от тебя здесь не будет.

Давид встает и подталкивает меня к двери, попутно набирая Тимура. Точно! Надо было к нему отправиться. Вот кто бы не сдержался.

— Куда едем? — Спрашиваю, сидя в машине друга и пялясь в одну точку. Безумно интересное занятие. Захватывает не меньше, чем разглядывание стены.

— В лес. Или ты думал, я тебе так выходку с рук спущу?

— Не смешно.

— А я и не смеюсь. Ты же должен сам понимать, что перешагнул границы разумного? И если это просто псих, потому что беременная девчонка не дала, то я тебе шею сверну. На полном серьезе.

— Не рычи. Я всё возмещу.

— А я в этом не сомневаюсь. Купить новый ноут я и сам в состоянии. Но мы же оба знаем, что дело не в этом.

— Не в этом…, — эхом повторяю за другом. — Останови.