Егор подскакивает и целует, совершенно не стесняясь своих друзей. И они же продолжают разговаривать, будто ничего не происходит. Прячу пунцовое лицо на груди Егора.

— Привет, красавица. Округлилась. Уже знаете, кого ждете? — Тимур по — доброму улыбается, обращаясь ко мне. Где — то он пропадал несколько месяцев. Егор ни разу не сказал, отделываясь коротким словом «дела».

— Пацана, конечно. — Егорка отвечает вместо меня. — Я уже и имя выбрал.

— И? — Тим склоняет голову на бок и заинтересованно смотрит.

— Максим.

Еще Демьян был в вариантах, но он выбрал первое имя. Так и с животом общается.

— Достойно. А если девочка?

— Ну какая девочка? Там парень сидит. Знаешь, как пинается? По — любому, будущий боксер или футболист. Я уже присмотрел маленькую грушу, после праздников хочу в подвале зал начать делать. Пусть занимается.

Закатываю глаза и прохожу к холодильнику. Сидят с кофе, а обед разогреть не подумали даже.

— Милая, — Егор уже рядом. Неугомонный. — А ты ничего нам рассказать не хочешь?

— Я нет. А вот он, — показываю пальцем на Давида, — хочет.

— Да он уже рассказал. Мы все в течение дня сюрпризы получили. С шубой — то что?

— Моли почикали, — Давид вовсю веселится. Не удивлюсь, если про примету именно он и рассказал. Хотя в Дашином варианте звучало только обезличенное "они".

От нового взрыва хохота обе «моли» вылетают сверху, бросаясь обниматься. А я пускаю слезу: так мило и трогательно наблюдать, как взрослые дядьки смеются и обнимают малявок. Девочек, у которых совсем недавно не было никого, кроме меня. А теперь есть защитники, готовые грудью закрыть от любых опасностей. Уверена в этом.

Маруська устраивается за столом на любимом месте — коленях Егора. Ест вечерами она тоже только с ним и исключительно из его тарелки. Можно ей индивидуальную не ставить. Вот и сейчас она ладошками поворачивает к себе лицо любимого и проникновенно заглядывает в глаза. Посекла, что может заругать за проделку.

— Папочка, ты меня любишь?

За столом моментально смолкают все звуки. Мне кажется, грохот моего сердца слышно каждому. Егор бледнеет, потом краснеет, часто моргает и отвечает через долгую паузу охрипшим голосом:

— Очень люблю, моя принцесса.

Маруська никогда за свою жизнь никого не называла папой. Даже родного отца. Ни разу. У меня слезы градом текут, и что — то подсказывает, Егор тоже еле сдерживается. Маша еще что — то говорит, но я не слышу. До сих пор в ушах стоит её нежное «папочка».

— Ксюнь, ты уверена, что не устанешь?

Егор уже раз десятый спрашивает, точно ли я согласна на празднование нового года в этом доме. У них традиция собираться вместе друзьями, обычно присоединяются родители Давида и Егора и папа Тима. Но в этот раз, к сожалению, из родных Егора будет только дедушка. Александр Александрович занял нейтральную позицию, но не придет, чтобы поддержать жену. А мама и бабушка настроены категорически против меня в жизни их сына и внука.

Это моя боль и печаль. И кошмарные сны, что когда — нибудь он уйдет, не выдержав подобного прессинга. И я не смогу осудить. Ведь на одной стороне весов будут его самые близкие по крови люди.

Очень часто мы беседуем на эту тему с Александром Клементьевичем. Он фактически живет с нами, потому что не хочет оставлять внучек. Как принял их безоговорочно, так только с каждым днем их связь крепнет. Дедушка Егора просит отпустить ситуацию, настаивая, что разбираться должен Егор. Он выбрал меня, он меня любит. Но мне безумно горько, что я становлюсь причиной раздора и разлада. Я знаю, что ему прочили в жены выгодную партию. Ту самую Светлану, которая давала интервью о якобы помолвке с Егором.

— Уверена, что не устану. И лучше здесь, чем к кому — то ехать. Дом большой только у Давида, но там эта его… она же закошмарит всех. А в дом Севера далеко ехать. Мне там нравится, но вдруг что — то случится? А до города далеко.

Это разумные аргументы. Пару дней назад во время совместного душа у меня на бедре выступили капельки крови. У Егора чуть сердечный приступ не случился, когда он увидел и решил, что виноват он. На сама деле я неудачно поцарапалась об его цепочку, когда он утром… мамочки, щеки до сих пор горят… а в душе, в общем, у царапинки снялась корочка. Вот уже второй день я моюсь одна, а Егор бдительно снимает на ночь цепочку с крестиком. Из нас двоих он бо́льший перестраховщик, потому что я — то понимаю, что всё в порядке. А он этого видеть не может.

— Я понял. Но с готовкой ты морочиться не будешь. Всё закажем. Хорошо?

— Я только салат и холодец. Ты же любишь.

— Люблю. Но это долго и тяжело.

— Егор, ты мне столько разной техники купил, мне и делать ничего не приходится.