Я осторожно поднялся наверх, стараясь не наступить на давно мертвые тела, и мне открылось зрелище еще более печальное. Скорее всего, наверху башни располагался жилой комплекс, тех самых операторов, что сидели внизу. А может и еще что — то, я предполагал вверху еще этажа два— три. Но выше я подниматься не стал, не было смысла, если везде такая разруха. И я было думал уйти, но одна неожиданность бросилась мне в глаза.

 

Почти все люди, погибшие здесь, бежали в строго определенную сторону, наверное, еще к одной лестнице. И на их фоне ярко выделялась фигура, положение которой указывало на то, что она спешила совершенно в другую сторону. Более того, в отличие от остальных, она была повреждена гораздо сильнее.

 

Неизвестный герой явно что — то хотел сделать и рвался в комнату, возле которой и лежал. Это становилось понятно по руке, которая намертво вцепилась в выступающую панель, видимо он до последнего рвался именно туда.

 

Я подошел к полувисящей фигуре и стал с содроганием её осматривать. Одна деталь бросилась мне в глаза мгновенно. На пальце правой руки, которой умерший вцепился в панель, было утолщение, которое было ни чем иным, как перстнем. И, похоже, именно этот перстень являлся ключом.

 

Не долго думая и не сильно брезгуя я снял перстень с пальца и, оставив умершего в той же позе, протер его. Руки моментально стали черными, но теперь у меня лежал перстень, очень сильно похожий на медальон и дмом, что были на моем солнечном сплетении. Песик так же пристально всматривался и внюхивался в перстень. Потом неожиданно втянулся в перстень и тут же вынырнул, радостно виляя хвостом.

 

— Ну, раз ты одобряешь, то можно смело пользоваться, — я надел перстень на палец и прикоснулся к подозрительной выемке, как раз над выступом, за который уцепился прежний владелец перстня. Навершие перстня, в форме такого же восьмиугольника, как мой медальон, идеально вошло в выемку. Изнутри полился мягкий свет, а потом черные створки, перед которыми я, оказывается, стоял, разошлись в стороны.

 

Моему взору открылось небольшое помещение, примерно три, на три, на три метра. В ней даже было тусклое освещение, что сразу говорило о том, что оно не повреждено и даже имеется какое — то питание. Но самое поразительное было даже не это, а внутреннее убранство комнаты. По всему периметру комнаты стоял пульт и стол, хорошо вписывающийся в интерьер комнаты. Стульев не было, да и места для него не оставалось. Потому что в самом центре комнаты была стойка. Не такая маленькая, как внизу, и не цилиндрическая. Эта стойка была кубической, со сторонами метр на метр и высотой в два. А внутри этой стойки стоял манекен, не большой, и я бы сказал щуплый. И на этом манекене была надета всякая всячина.

 

Впрочем, сейчас меня больше интересовал пульт управления. Я ринулся внутрь, склоняясь над первой панелью, но через минуту разочарованно разогнулся. Если письмена я еще могу попытаться разобрать (кстати, откуда я могу знать этот язык?), то вот что они значат, даже пытаться не буду. Постепенно я обошел по всему периметру комнаты, но так и не понял ничего. Экраны, коих тут были десятки, не светились, скорее всего, энергии для них уже не хватало, а без них ничего и не получится. Хотя, я даже кнопки включения не нашел, может что и получилось бы.

 

Более полезным оказался стол. На нем было не так много вещей, но они оказались гораздо понятнее. Я взял свернутый трубочкой листок и он неожиданно развернулся у меня в руках, засветившись зеленым светом. Листок получился примерно формата А4 и по нему заскользили какие— то письмена.

 

— Записная книжка, — высказал вслух я свою догадку, песик недоверчиво понюхал листок, пару раз прошел его насквозь, но так и не понял, что это.

 

Здесь же был и футляр для листка, в виде плоской коробочки. Осторожно, пытаясь не сломать, я сложил листок в четыре раза и он идеально подошел к коробочке. Опасаясь, что он перестанет работать, я вновь развернул его, но все работало четко.

 

Помимо этого на столе стоял отдельный коммуникатор, и он вроде даже засветился, когда я приблизился, но поскольку он был намертво прикреплен к столу, ничего трогать я не стал. Остальное, что было на столе, представляло из себя ошмётки истлевших вещей, возможно бумаг, а может еще чего— то, но едва я к ним прикасался, как они спешили рассыпаться трухой.

 

Оставался центральный куб, к которому я и повернулся. Вещей на манекене было надето гораздо больше, и не похоже, что они намертво к нему прикреплены. А вот ковыряться со стенками оказалось гораздо сложнее. Здесь толщина стенок достигала пяти сантиметров, и мне пришлось проявить смекалку, сперва сделав бороздки и только потом вырезав стекло приличного размера, чтобы можно было вытащить манекен.

 

На манекене была одежда, сильно похожая на ту, в которую был одет я. Для меня, правда, размерчик был маловат. На талии был пояс, с двумя круглыми, выступающими наростами. Я не торопясь его снял, и попытался нацепить на себя. Упустил из внимания, что талия на манекене была раза в два меньше, чем у меня, и сильно удивился, когда пояс, слегка упруго, словно резина, идеально охватил мою талию.