— Ты не помнишь язык Народа? — удивленно глядя на него, спросил тем временем эльф.

 

— Нет…

 

— Странно, — задумчиво произнес мужчина. — Ты забыл квентрин, который каждый знает с детства каждый квенти, но помнишь русский язык, который изучают лишь в школе…

 

— Я и по событиям помню последние минуты перед… хм… аварией, но не помню, что было раньше, — подкинул информации для размышления Василий. Может быть, хоть так придумают какое правдоподобное объяснение..

 

— Ты только пришел в себя, а врач уже позвонил председателю, — тем временем вступила в разговор эльфийка. — А тот сразу ж вызвал нас и сказал чтобы в город ехали. Лайра прямо в поле с трактора снял — сам, говорит, смену отработает.

 

— Председатель колхоза? — предположил Василий.

 

— Ну да, — согласилась эльфийка. — Дед Охтарон… Ему хоть и под четыре сотни лет, но помнишь же, как он в войну на тракторе в поле выезжал?

 

— В войну? В Великую Отечественную?

 

— Конечно, — согласилась эльфийка. — В гражданскую-то не было у нас еще тракторов… На лошадях пахали! Вот уж времечко-то было… Никому такого пережить не пожелаешь!

 

— Героическое было время… Давили контру белогвардейскую, новый мир строили! — словно что-то вспомнив, улыбнулся эльф.

 

— Кому контру давить, а кому детей сберечь да прокормить, — с грустью в голосе вздохнула эльфийка, имени которой Василий пока не успел узнать.

 

Это что же… Они — свидетели и участники Гражданской войны? Сколько же им лет? И какой вообще год на дворе? К счастью, вскоре оба эльфа пошли искать врачей, однако посидеть в тишине и покое ему так и не удалось. Поскольку вскоре к нему в палату буквально забежала какая-то девчонка, лет четырнадцати с виду, и мигом начала что-то тараторить на квентрине… Пришлось и ее поправлять на счет того, что он не понимает «эльфийского», после чего та тоже перешла на русский. Но если врачи и «родители» говорили на этом языке свободно, лишь с каким-то «мягким» акцентом и порой растянутыми гласными, то вот знания девчонки явно были куда хуже. И акцент сильнее чувствовался, и окончания слов с ударениями нередко путала, а порой и вовсе останавливалась, думая, как правильнее будет построить фразу.

 

— Спасибо тебе, Вась, — смущенно произнесла, перейдя на русский, девчонка. — Ты такой смелый! Знаешь… Весь наш класс ждет, когда ты вернешься.

 

— А что еще было делать? — пожал плечами Василий. — Я не мог поступить иначе.

 

— Ты прости меня, Вась, — все также смущенно продолжила девчонка. — Да и… весь наш класс прости, если сможешь. Мы все считали тебя лодырем и лоботрясом… Даже в комсомол не приняли. А ты… Ты оказался настоящим Верным!

 

— Да ладно, — попытался улыбнуться Василий. — Бывает… Просто некоторые из нас слишком поздно… взрослеют. Так что я не обижаюсь… Только у меня одна просьба будет.

 

— Какая?

 

— Потом скажу, — ответил Василий.

 

— Хорошо, — кивнула в знак согласия эльфийка.

 

Просьба-то эта будет простой… Всего лишь рассказать ему все, что знает об этом мире. И то, что сейчас девчонка явно чувствовала чувство вины по отношению к нему, было в данном случае на пользу. Больше вероятность того, что не растреплет всем подряд все, что знает. Непорядочно пользоваться тем, что кто-то чувствует себя виноватым перед тобой? В общем случае — да. Но ведь сейчас он ничего плохого не задумал, а потому ничего страшного. Но все просьбы потом, наедине. Чтобы никто больше не видел и не слышал, а то еще и впрямь в психи запишут… Но самое плохое, конечно, то, что он не знает местного языка… Однако эти мысли прервала все та же уже знакомая эльфийка.

 

— Собирайся, Вась! — зайдя в палату, с ходу заявила она. — Домой поедем.

 

— Но врач говорил, что…

 

— Да, да, знаю, — отмахнулась эльфийка. — Врач говорит, что физически ты здоров, ну а про память… Не восстановится, так заново все выучишь. Мы же квенти, у нас абсолютная память и много лет жизни…

 

Как ни странно, но это и впрямь было «все»… Ну почти. Перед выпиской Василия еще наскоро осмотрели врачи, померяли температуру, посмотрели результаты взятых еще до того, как он пришел в себя, анализов. А потом его отправили к «магу-медику». Или, как его называли тут, «кси-оператору»… И тут Василий понял, что магия тут — явно не пустой звук. Когда тот врач, усадив его на стул, минут пятнадцать водил вдоль всего тела светящимися голубоватым цветом руками…

 

— Нормально все, — наконец, подвел он итог. — Хотя после столичных операторов… Можно было и не смотреть ничего.

 

— Значит, можно идти? — спросил Василий.

 

— Можешь, — согласился тот. — Хотел бы сказать, что больше не прыгай под машины… Но не буду.

 

— Почему? — не понял Василий.