— В старых заветах было упоминание о божестве, призванном бороться с порождениями скверны, но во время великого кризиса Темных лун, после свержения злого бога, оно просто бесследно исчезло. — Щурился Браокс, смотря на Люмию. — Орден искал тебя великая Азария и искал помощи в твоей силе, когда землю захлестнул хаос… что же произошло? Почему ты покинула нас, когда была нужнее всего? Почему не разрезала сгустившуюся тьму своим божественным сиянием?

 

Люмия вдруг погасла и тихо спряталась за мою спину.

 

— В те времена мир едва не умер. Его заполонили монстры и бессмертная нечисть. Деревни, города, целые страны смыло волной кровожадного ужаса. Великий Инводий был проклят и изгнан из нашего мира. Никто не вступился за людей. Мы остались одни и перенесли… — С меланхолией однотонно тянул Браокс.

 

— Вот трындеть не надо, а? — Прервал я его жалостливую речь. — Как показало моё расследование и чуть-чуть мозговое рассуждение, древние, жившие на проклятых землях, любили мутить с магией. Причем с магией божественной, которая как-то извлекалась из останков этого самого бога. Ваш кризис и появление орд нежити результат того, что эти дебилы оживили то, что оживлять не следовало. И оживили с одобрения ордена.

 

— Что? — Заклинило Браокса.

 

— Да-да, хреновый из тебя историовед. Иначе почему проклятые земли стали клочком земли, а не расползлись по всему свету? Элементарно, Ватсон, ожившую хренобобину запечатали именно там, силком запихнули в подпространство. А всё благодаря кому? Этой контуженной героине. Древние вдруг поняли какую хрень наворотили и пока хренобобина совсем не выжрала им мозги и остатки воли, они дали по мозгам Люмии и использовали для своего ритуала, поправившего общую картину мирового абзаца. А, ты, великие жертвы. Страдания. — Поморщился я, видя как у Браокса падает челюсть от сломавшейся картины мира. — Мозгов-то нет во всем разобраться, да? Я, думаю, характер этой алкашки за всё это время не сильно поменялся и такую пьянку она бы ни за что не пропустила. Как же, зло, страдания! Что ты варежку раскрыл? Я что-то еретическое сказал?

 

— Пророк… — Выдохнул Браокс, наполняясь какой-то просветлённость.

 

— Хоть кто-то внемлил мне… и тот голодранец. Эх. — Утер я выпавшую скупую слезу.

 

— Всё было так? — Через плечо заглянула мне в лицо нахмуренная Люмия.

 

— Очень на это похоже. — Неожиданно согласился ярый религиозный фанатик.

 

— Вот! А поделишься нужными мне знаниями, я вообще на вопросы мироздания отвечу с помощью своего многоядерного процессора. Давай, пойдешь с нами? — Кивнул я уже на порядком втопивший по газам караван на горизонте.

 

— Скажи, что ведет тебя, Хардкор? — Серьезно пророкотал Браокс, впиваясь в меня глазами.

 

— Меня ведет только эпичность и воспаленная мстительная шизофрения. Из ближайших целей предъявить Владыке и освободить козырную систему в подпространстве от прогнившего админа, коему я впал в немилость своим живым существованием. — Спокойно делился я своими планами жизнь. — Чёртом я никогда не был и становиться не желаю. Ни при жизни, ни в посмертии.

 

— Ты хочешь убить мёртвого бога? — Быстро осенило верзилу.

 

— И-мен-но! — Показал я фанатику большой палец. — Если накинешь полезной информации, то окажешь просто неоценимую услугу. А то у этого у… этой дурёхи проблемы с памятью.

 

— Это дело достойно архиепископа меча. — Усмехнулся Браокс, вставая в полный рост, которому я едва до пупка доставал.

 

— Тогда, погнали, а то там алкашка Люмии уезжает. — Спокойно заметил я, посмотрев в исчезающий на горизонте караван.

 

— Что? — Вдруг с паникой оглянула Люмия, дергая меня за рукав. — Я же её купила!

 

— Не тупи, а? — Перешел я на легкий бег, утягивая её за собой.

 

Как же тяжело без моей смолушки. Однажды познав бесконечность, уже совсем не хочется познавать свои невысокие пределы. Я практически сдох на втором километре. Рюкзак с золотом тянул на дно, увесистая книга отбивала бедро и бок, а доспех вовсе не был экзоскелетом. Нагрузка на Люмии была практически в три раза меньше, но при беглом взгляде на нее, казалось, что она сейчас словит инсульт и лишиться своего бессмертия. Только человекоподобному громиле было все равно. Он даже не бежал, лишь быстро шел за нами, придерживая своё бревно на плече. А караван, казалось, только увеличивал свою скорость…

 

Через несколько часов в вечерних сумерках мы нагнали караван на остановке. Ненависть к шуганным дебилам и злость себя изжили еще час назад и помогали мне просто тащить своё тело. Поэтому сил хватило только…

 

— Ссаные ублюдки! — Прохрипел я, кинув без разбора какую-то фееричную хрень в небо, заметно поднявшуюся температуру окружающей среды. — Хардкора… заставлять… бежать.