Люциус лишил её возможности говорить, чтобы она не смогла ничего никому рассказать. И лишил её возможности двигать руками, чтобы она не смогла оставить записи. Он лишил её возможности чувствовать свое тело, чтобы она не смогла чувствовать что-либо ещё.

Так вот как это — умирать наедине с собственными грехами.

Когда охота заканчивается, от собак избавляются. Да, она как испанский гальго. Была выращена для охоты, для борьбы за трон. И когда добыча поймана и власть в руках её хозяина. Теперь её можно убить или просто бросить, вывезя подальше от дворца. Да, Рейлин была собакой Люциуса. Тюрьма была её могилой.

«Хах. Что посеешь, то и пожнешь. В конце концов, это то, что я заслужила. Учитывая, насколько далеко я зашла, перекладывать вину на Люциуса или Ираиду было бы глупо».

Рейлин засмеялась.

«Я могу смеяться даже в таком состоянии».

Рейлин была хорошо осведомлена о своих собственных преступлениях. Она даже не думала о том, чтобы получить к себе хоть сколько-нибудь хорошее отношение, не говоря уже о том, чтобы быть прощенной. Но лишь однажды… Рейлин задумалась, окунувшись в воспоминания о том, как подошла к девушке-целительнице. Она лежала в своей постели, её кожа была бледная и покрыта испариной, волосы растрепанны на подушке. Но тем не менее от неё исходил теплый свет, то тускнея, то становясь ярче, будто это последние искорки. Рейлин хотела спросить святую Агнес о том, на что сама не могла найти ответы.

— Разве ты не винишь меня?

Рейлин была уверена, что Агнес есть за что обижаться на неё. Она принудила её к браку. Тем самым погубив святую, надежду всего народа Империи. Она сама не могла простить себя за это. За плохое — не прощают, за плохое — ненавидят. Однако на измученном лице Агнесы появилась улыбка.

— Если я буду обвинять тебя и ненавидеть, будешь ли ты чувствовать себя лучше? Почувствуешь ли, что хоть чуть-чуть заплатила за те грехи, что совершила?»

«...» Я промолчала. А что было говорить, что лучше я себя чувствовать не стану. Что эта её обида, ни капли не оплатит того, что я сделала.

— Да и как я могу это сделать? Я уже простила тебя. — Агнес произнесла это бледными, обескровленными губами.

Агнес была святой. Рейлин угрозами и обманом заставила её выйти замуж за Люциуса. Чтобы Люциус был действительно принят людьми, нужно было уметь влияние на людей и иметь значимость для них. Это было необходимо брату, и это было у святой Агнес. Все люди радовались тому факту, что святая станет принцессой их Империи. Во время коронации Люциуса все цветы, что были предназначены для императрицы, напоминали гору, образованную вокруг дворца.

Её укрыли в золото и меха, расстилали шёлк под её ногами. Дочь бедного барона стала той, кто может позволить себе всю роскошь мира. Но она выглядела куда более изнеможенной, чем во времена, когда она выходила в общество без всяких украшений и блеска. Даже времена, когда святая, одетая в плохонькую одежду, не способную остановить ветер, совершала дальние паломничества в места, где царит эпидемия, не могли сравниться с этим.

Прекрасные платиновые волосы потеряли свой блеск и стали сухими, светлая и здоровая кожа посерела, а пухлые красные губы стали бледны и потрескались.

У Люциуса был садистский характер. Кроме того, он так же имел комплексы по поводу своей легитимности. Когда они сыграли свадьбу, его чувства неполноценности и ненависти были направлены на императрицу.

Рейлин пыталась защитить Агнесу. Она была той, кто втянула её в этот ад, поэтому защита — меньшее, что она могла сделать. И она поклялась, что защитит её. Но максимум, что смогла сделать Рейлин — защитить её от физического насилия в людных местах. Ведь контролировать то, что происходило в спальне, она не могла.

Агнес угасала, подвергаясь жестокому обращению, но одетая в лучшие одежды и золотые украшения с юга. Целительных сил у Агнес было достаточно для того, чтобы она могла спасти умирающего человека, если он все ещё дышит. Но этого было недостаточно для спасения её самой. И все же, Агнес улыбалась Рейлин.

— Рея, я намного-намного сильнее, чем ты думаешь. – Ваше Величество...

— Какой бы ни была причина, что бы ты ни делала со мной, той, кто согласилась на замужество с императором, была я. Это не твоя вина, что я оказалась здесь. Я сама сделала выбор, — Агнес говорила это так тихо. — И я знаю, насколько сильно ты пытаешься выжить сама. Это не причина, по которой можно причинять боль другим, но я решила простить тебя.

«...»

— Так что сними с себя хоть самую малость груза вины, Рея, – это говорила умирающая Агнес. Затем она потянулась и погладила щеку Рейлин, чтобы утешить её. – Спасибо за то, что пришла навестить меня. В отличие от горничных и прислуги ты единственная, кто действительно заботится обо мне в этом месте.

— Не правда, возмутилась я, — даже сейчас много горожан стоят на коленях у дворца и молятся за вашу жизнь.