— Что это с вами? — уставился на нас Сокол, когда увидел двух чудиков в сосульках, с красными носами, нарисовавшихся на пороге. — Чиж, ты снова мне не отвечала, — сказал не то, чтобы с упреком, но с беспокойством в голосе. — Я только что вернулся с тренировки и уже собирался идти вас искать. Думал, случилось что-то.

Все верно, со мной был его младший брат и, кажется, я здорово сглупила, беспечно позабыв о времени.

Мы с Лукой переглянулись и, не сговариваясь, виновато утерли носы.

— А мы это… играли во дворе, и я не слышала.

— Ага! И я не слышал, — поддакнул мальчишка.

— Играли? — брови Сокола взлетели вверх, и сразу стало как-то неудобно под его удивленным взглядом — и за себя и за свой расстрелянный снегом помпон на шапке. Да и алые щеки с растрепанной косой солидности к девичьей стати не добавляли, как и мокрые от снега колени. М-да, не красотка Анисимова в собольей шубке и мейкапе от Dior. Детский сад какой-то, а не Чижик! Но вырастешь тут, когда у тебя подрастают младший брат и две сестренки, и всех нужно нянчить.

Глядя на Артема в дорогой кожаной куртке и черной водолазке, всего из себя парня-мечту, я смутилась. Хорошо, что Лука вовремя затарахтел, а то даже и не знаю, что бы ему ответила.

— Да, мы играли, Артем — в снежки! Было круто! Сначала с Фанькой, а потом с пацанами из соседнего дома. Ты не поверишь, но мы их сделали! Фань, скажи? — Лука как старого боевого приятеля пихнул меня локтем в бок. Мокрый от снега помпон тут же съехал на бок.

— Э-э, ну, типа того, — поддакнула я, стараясь не смотреть в серые глаза. — Кажется, никто не выжил.

— Х-ха! Я выбил последнего! — гордо хохотнул Лука. — Конечно, никто! Они все спрятались лепить бомбочки, а мы смылись! Классно, да?

Сокол вдруг нахмурил брови. Ну, чисто тебе дядя Вася двадцатилетней давности, в первой стадии солидности. Сообразив, что стоит на пути в квартиру, парень вернулся в прихожую и сбросил с плеч куртку.

— Давай помогу! — сказал Луке, раздевая его.

— Артем, я сам! — заупрямился мальчишка, впрочем, с обожанием глядя на старшего брата.

— Сам будешь штаны в туалете снимать и отвечать на звонки, ясно? — беззлобно рыкнул Сокол. — Я тебя предупреждал, Лука, что отец позвонит. Почему молчал? Мог бы и сказать отцу два слова. Сам расспросить об Алисе, раз уж ты у нас такой взрослый.

А меня и спрашивать не стал. Как только я вошла в прихожую и закрыла за собой дверь, Сокол шагнул навстречу, расстегнул на мне пуховик и отобрал шапку. Снял шарф. Правда, руки на шее задержал чуть дольше, чем следовало. А может, мне просто показалось. С некоторого времени я перестала вести счет секундам, попадая во власть внимательных серых глаз.

— Пойду вещи развешу на батарее, — сказал, перекинув куртки на руку, — а вы разувайтесь. Я пиццу купил, будем ужинать.

Глаза Луки тут же вспыхнули радостью.

— Ура! Пицца! Фанька, ты любишь пиццу?

— Я… — кожу покалывало от неожиданного прикосновения, и я растерянно потерла шею ладонью, подыскивая слова для ответа.

— Конечно, она любит пиццу, — уверенно отозвался Артем, направляясь в комнату. — А еще Анфиса любит голубцы, фисташковое мороженое и черный шоколад. Но подозреваю, что от миндальных меренг из французской кондитерской «Старина Жак» она тоже не откажется.

Что? «Старина Жак»? Из той самой кондитерской, которая по вечерам в центре переливается сказочным неоном, привлекая внимание прохожих роскошной витриной и пугая ценами?!

— Меренги? Миндальные? — я шагнула вперед, как знаменитый диснеевский мышонок Джерри на запах сыра. Не то чтобы я никогда не слышала о таких пирожных, но чтобы уж очень распробовать… Да еще и оригинального производства…

— Меренги, Чиж, — Артем обернулся, улыбаясь. Сказал просто: — Захотелось вдруг тебя удивить. Весь чертов день мечтаю дома поужинать, ты ведь не против, Анфиса?

— Я? — распахнула глаза. — Нет.

— Вот и отлично! — Сокол остановил взгляд на моих мокрых коленях. — Тогда жду вас на кухне — сейчас вернусь и сделаю чай. — Хмыкнул неожиданно своим мыслям, отворачиваясь. — Играла она…

И ушел, оставив нас с Лукой сначала таращиться друг на друга, а потом молча снимать сапоги.

Есть хотелось до жути, гораздо сильнее, чем принять душ и переодеться. Хорошо, что рядом не было родителей, и мы с Лукой, с легкостью наплевав на приличия, помыв руки, послушно протопали на кухню. Сначала напились горячего чая с пиццей, и только потом отправились в душ. Точнее, это я отправилась, потому что рот у Луки не закрывался, и он продолжал и продолжал рассказывать Артему обо всем на свете, не замечая, что брат едва ли слышит его. Кивает, конечно, и отвечает, но мне казалось, что острый взгляд Сокола не упускает из внимания ни единой крошки, которую я отправляла в рот. Под этим взглядом даже губы шевелились как-то по-особенному, словно хотели чего-то. Помнили о чем-то очень чувственном и приятном, что навсегда осталось в памяти. Что еще не так давно заставило меня задыхаться от моря ощущений и чего до одури хотелось вновь.