Сокол и Чиж читать онлайн
— А если рассердится, мы папу позовем! И папа нас защитит!
Господи, и чему я только детей учу? А ведь старшая сестра должна быть младшим во всем примером.
Ай! Сколько того детства! Зато будет что вспомнить!
Малышня отреагировала молниеносно. Запыхтела, завозилась, отыскивая игрушки. Глядя на их старания, я подняла вверх большой палец.
Кубик-Рубик крепко спал, расплющив щеку о подушку и рыбкой открыв пухлый рот. Осторожно, работая как настоящий щипач-карманник, я вставила в рот брата соску, прицепила на волосы бант, подняла руку и всунула подмышку плюшевого медведя. Приподняв одеяло, уложила в ряд барби. Композиция получилась — просто зашибись, и у меня слезы текли от еле сдерживаемого смеха, когда отщелкивала брата на фотоаппарат телефона.
Как всегда гениального комбинатора подвела команда. Эх, профаны! Но я и сама больше не могла молчать, и когда Робик открыл сонные глаза, мы с малышней хохотали как сумасшедшие. Какие там тонкие стены и соседи? Кажется, нас слышали все!
— Если… если… если не будешь помогать родителям, Кубик-Рубик, и гулять с девчонками, я вот это — покажу всем! В …в…в… аххаха… контакте!
И бац брату картинку-сюрприз под нос. Девчонки только соли подсыпали:
— Хахаха!
— Ма-ма! — ух и кабанчик! Спрыгнул с постели — пол вздрогнул. Протопал рюмсающим топтыгиным к маме на кухню, забыв снять бант. — Мама, Фанька дура!
Глава 7
— Мама! — ух и кабанчик! Спрыгнул с постели — пол вздрогнул. Протопал рюмсающим топтыгиным к маме на кухню, забыв снять бант. — Мама, Фанька дура!
— Ну, все, — ударили с девчонками по рукам, — теперь можно уезжать со спокойным сердцем. Такой компромат — закачаешься! Будет родителям помогать как миленький! И вам сопли утирать!
— Мы большое!
— Да, мы большие!
— Да кто бы сомневался!
Через полчаса мы с Робиком помирились, и я уже тискала брата за пухлые бока. А мелюзга так и вопила до вечера, вцепившись в меня жадными паучками — Фаня то, Фаня это. А я рисовать хочу, а я — смотреть мультики. Только папа и смог всех успокоить и уложить по спальным местам.
А потом мы с родителями пили чай на кухне, разговаривали, и я делала вид, что не замечаю бесконечных входящих звонков от неизвестного абонента, терзающих мой онемевший телефон. Разозлившись, и вовсе отключила средство связи и пошла спать. Но бывший не был бы бывшим, если бы не догадался по визгу и смеху смешариков, что я дома, и не знал, как меня достать.
Только пришла в детскую и улеглась на своем диванчике — стал настукивать монеткой в стену, так, как мы перестукивались, когда были детьми. Да и позже, когда детьми уже не были.
Тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук. Тук.
Тоже мне радист, блин! А главное ведь знает, что я помню все наши стуки и понимаю, о чем он «говорит».
Тук. Тук. Тук-тук-тук.
Черт! Да что ж ты не уймешься-то!
Прокравшись из спальни в прихожую, накинула куртку и вышла на лестничную площадку. Сказала хмуро, убедившись, что дверь за спиной заперта.
— Чего тебе?
— Привет.
Я промолчала. Здороваться с бывшим у меня давно пропало всякое желание.
Ничего, проглотил. Влез плечом между мной и дверью, оттеснил к стене. Ну-ну. Знаем, проходили.
— Анфиса…
— Достал! — не удержалась. Если бы могла, так и топнула бы ногой. — Еще раз спрашиваю: что надо? Зачем стучишь?
Не понравилось. Напыжил плечи, сунул руки в карманы джинсов, перекатился с хмурым видом с носков на пятки и обратно. Заиграл бицепсами.
Хорош, не спорю. Красавчик, и за фигурой следит. Только вот не ёкает внутри ничего. Умерло.
— Почему со мной не поехала? Я ждал.
— Не захотела, — ответила честно. — Да и с чего вдруг? Я что, должна?
— А почему бы и нет? Мы же соседи, знаем друг друга сто лет. Да хоть по старой памяти…
— Вот именно, что сто лет. Только, помнится, это факт не помешал тебе отказаться от меня. Так что сейчас, спрашиваю, понадобилось?
— Анфиса, перестань, — улыбнулся кротко и обаятельно — прелесть, а не парень. — Сама ведь все понимаешь. У мужчины должно быть в жизни время, когда он предоставлен сам себе. С этим просто нужно смириться и все. Это — не навсегда!
Ну и хитрец. Да уж, догадаться не сложно. Еще бы к самосознанию и стыду воззвал. И простил бы снисходительно дуреху бестолковую.
— Не-а, не понимаю. Не хочу понимать, с подобной жизненной фигней не ко мне. Но знаешь, я без претензий. Как подумаю, что могла уехать в другой город, другой университет и никогда не узнать, какой ты, продолжать безоглядно верить — так в дрожь бросает. А сейчас мы чужие люди и точка!