А потом мы смотрели мистера Питкина и дружно ржали. Точнее, я хрюкала от удовольствия, лопая вкуснющее мороженое, снова забравшись с ногами на хозяйскую кровать, а Сокол смеялся, валяясь рядом. И, кажется, когда ночью засыпали, он на меня уже ни капли не обижался. А вот когда проснулся, а точнее — проснулись…

Офигеть! Вот это сон! Я отбросила одеяло к ногам и села на своем спальном матрасе. Протерла кулаками глаза, оглянувшись в сторону кровати. Чтобы Чижик оказалась на такое способна?! Чтобы я… чтобы он… чтобы мы вот так вот?! Насупив брови, уставилась на подлого ловеласа Сокольского. Тот, лежа в кровати и закинув руки за голову, тоже сердито сверкал в мою сторону глазами.

Вот же… Сокол! Подлая птица! Такое вытворять с Чижиком! Да кто ему разрешал вообще! — возмутилась, пыхтя сопелками. Встала, кутаясь в одеяло, и не думая приглаживать свои встрепанные густой копной волосы. — Да я даже бывшему себе сниться не разрешаю! Никогда! А этот… И как только пролез! И главное, хочу, говорит, паразит! Ты моя. А я тоже хороша — ромашка безотказная, разлеглась звездой и глазками моргаю, пока мне перышки ощипывают: любит — не любит.

Ну, дуре-еха! Никому не поверю, ни за что! И не полюблю! Даже во сне!

Снова зло зыркнула на парня, и утопала в ванную, хлопнув дверью. Но уже через минуту выглянула в коридор. Быт штука странно отрезвляющая, особенно быт бедной студентки. Ко сну, знаете ли, не имеет никакого отношения!

— Сокольский, можно я твой шампунь возьму? У меня закончился!

— Нет, — рык-рык. А ему-то, интересно, за что на меня злиться?

— Жлоб!

— Я все слышал!

— А я все равно возьму! — уже упрямо себе под нос, выдавливая на ладонь лужицу из дорогого тюбика и намыливая голову. — Все равно четыре штуки пропадают! Как мои блины лопать — так он первый. А как шампунь, — проворчала, — так не дам. Жадина! Вот возьму и отучу жадничать! Смылю все нафиг, будет потом моими пупсами бюджетными голову мыть!

Чай пили вместе, но молча. Одевались честно по очереди. А после — разбежались. Уже на остановке заметила, как шустро вывернула на проспект серебристая «тойота» Сокола, и умчалась вдаль.

Подумаешь, какие важные птицы мимо летают! Не подступиться. Ну, ничего, чижики тоже с крыльями. Птицы негордые, конечно, зато они и в автобусе прекрасно себя чувствуют…

— Девушка, чего встали? Не видите — я с чемоданом! Не загораживайте проход!

— Сумку отдайте!

— Ой, вы мне ногу отдавили!

— Мужчина, как вам не стыдно! Здесь женщина с ребенком! Уступите место!

— Побойтесь Бога, уважаемая! У вашего ребенка уже усы растут! И борода!

— Вот нахал! Это мы к Новому году роль Бармалея готовим, плохо умылись… Митька, ну получишь от отца вечером по заднице!

— Ма-ам, фломастер не отмывается!

— Извините, вы на следующей выходите? А вы? Давайте местами меняться, мне выходить.

— Да я бы с радостью, но здесь не повернуться.

— На диету сесть не пробовали, милочка? Такие буфера только чартерным рейсом и перемещать!

— Уж кто бы говорил! На себя посмотри!

Фу-ух! Остановка! Свобода чижикам! Выдернув сумку, побежала к универу.

Два дня я Сокола почти не видела. Днем после учебы забегала домой и возвращалась из «Мараканы» к девяти вечера, к десяти засыпала, а он — и того позже. Судя по развешанным на сушилке в ванной спортивным вещам и подчищенным с голодухи кастрюлькам — пропадал на тренировках. А может, гулял с Анисимовой или не только гулял. Во всяком случае в пятницу, когда Сокол к двадцати трем так и не приехал, я решила не огорчаться, а взять и хоть раз порадоваться по-человечески своему одиночеству. Ну и что, что у меня нет личной жизни, в отличие от некоторых, зато я сегодня зачет на отлично сдала!

Спать не хотелось и, надев пижаму, запрыгала по комнате, танцуя под музыку в телефоне. Подумалось вдруг о Соколе: «Пятница — день ночных свиданий и горизонтальных подвигов. Точно не придет ночевать. Ура-а-а!» А напрыгавшись, включила плазму, нашла любимый сериал, и побежала на кухню за баночкой джин-тоника, пакетом сухариков и соленых креветок. Ничего, с Сокольского не убудет, а мне тоже нужно расслабиться — завтра валяйся-спи-не-хочу! Пусть лучше котлеты с толченкой лопает, они полезнее!

Только пришлепала с подносом в комнату и расселась в кровати как падишах — уставившись в огромный телевизор и сложив ноги по-турецки, хлебнула джин-тоника, закинула в рот сухарики и сунула следом за хвост пару креветок, как тут же известным рингтоном затренькал телефон.

Ну, кто там еще такой поздний-то?

— Аво? — спросила в трубку, хрустя вкусняшками.

Оказалось Сокольский.

— Чиж, привет. Ты дома или до сих пор в «Маракане»? — непонятно к чему спросил.