Вот это влипли! И главное, я сама ему помешала отправить Илонку на выход. Сама упросила Артема оставить дочь будущей мачехи до утра. Как-никак — родня. Но я же не думала, что все так обернется. И что теперь делать? Вон как гостья смотрит, ожидая увидеть воссоединение любящей пары на спальном ложе и доложить матери.

Взгляд скользнул по твердым губам Сокольского, сжатым в прямую линию, и спустился ниже. Остановился на голой груди. Нет, это невозможно! Но голос шепнул: «А как же сделка? Будь добра отработать роль! Между прочим, Илонка завтра уйдет, а тебе жить негде! И потом, ты обещала».

Так-то оно так, обещала. Но вдруг он меня оттолкнет? Ведь если честно, по уговору — мне предстояло не только лечь, но и в некоторой степени, раз уж по легенде я любимая девушка Сокола, проявить к нему знаки внимания.

Одна кровать. Одно одеяло. Одна подушка. Один симпатичный, но не очень вежливый парень, по которому сходит с ума полфакультета девчонок. А если вызвать на откровенность тихонь и заучек, так и весь факультет. Эх, знали бы они, что я собираюсь сделать, порвали бы Чижика на шелковые лоскутки.

Я выключила свет и нерешительно шагнула вперед. Плазма в полстены прекрасно справлялась с ролью светильника, продолжая освещать комнату и постель. Закусив губы, обернулась к Илонке — та по-прежнему счастливо улыбалась. Отвернувшись от девушки, снова посмотрела на Сокола…

Черт! Соображай, Фанька, что делать!

Но соображалка подсказывала только одно…

Хоть бы не прибил после, за все сюрпризы вместе взятые. Потому что на этот раз, чувствую, хоть я и бегаю быстро, просто «у-ух!» — все равно догонит и заклюет.

Кусая губы, подступила ближе к краю кровати. Глядя Соколу в глаза, медленно опустила на постель колено, коснулась ладонью простыни, и застыла… Надеюсь, не оттолкнет. Смотрит остро, не моргая, как будто не верит. Но ведь наверняка догадался?

Догадался. Сглотнув ком удивления, нервно дернул желваками, стягивая в сторону одеяло. Завел руку за голову, переместил затылок, сдвигая ближе к краю подушку… Неужели для меня? Я постаралась не смотреть на «каменный» живот с темной полоской волос и низко сидящие боксеры. Не давая себе больше времени для сомнений, скользнула на кровать, потянулась к Соколу и невесомо коснулась губами плотно сомкнутых губ.

— Спокойной ночи, Пусик, — сказала для Илоночки, нежно погладив ладонью висок парня, и еще раз чмокнула его в щеку. — Надеюсь, этой ночью тебе приснюсь именно я.

Пожелала, и улеглась быстренько рядом с Сокольским, сама от себя в шоке. Чтобы не было так мучительно стыдно за содеянное, натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза.

Ой, мамочки! Вот это я офигела! Сама поцеловала Сокола! Зато обещание выполнила и узнала, что он не только для глаз приятен, но и вообще… мягкий и не колючий. Если бы еще плечо не упиралось в горячую грудь, а бедро в… не знаю куда, но тоже горячее, я бы представила, что пингвин, и живу на льдине — так хотелось остудить пылающие щеки и стучащее зайцем сердце. Хорошо, что гостье не виден мой стыд.

Где-то внизу недовольно крякнула Илонка. Кхым. Покашляла в кулачок. Кха-кха. Отозвалась просительно:

— Ребята, вы не будете против, если я тут под одеялом разденусь. Хоть юбку сниму! А то что-то жарко.

— Только попробуй! — рявкнул Сокол. — Лежи, чтобы я тебя не слышал, поняла!

Я тоже лежала, чтобы он меня не слышал, тихо-тихо, кожей чувствуя присутствие парня. Наверно, было бы неплохо его обнять, но смелости на это не хватило — вон как сестре ответил грубо, еще и мне перепадет. Только почувствовала вдруг резкий вдох, как натужно развернулась крепкая грудь…и сразу за ним выдох. Почему-то странно-мучительный.

Я открыла глаза и подняла лицо. Серые глаза блестели слишком близко.

— Че-ерт, Чиж. Ну и что мне теперь со всем этим делать? — тихо спросил Сокольский. — Что делать с тобой?

— Со мной? Ничего, — ответила так же тихо. Предположила неуверенно: — Может, спокойно спать?

— Спокойно, значит?

Я кивнула, чувствуя теплое дыхание Сокола. Лежать с ним рядом, так же, как жить, несмотря ни на что было приятно и уютно, хоть и непривычно.

— Да.

Только собралась закрыть глаза, как рука Артема уверенно легла под грудь и почти со злостью вздернула меня вверх, разворачивая и прижимая к нему. Я не успела охнуть и толком ничего понять, только заметила как голова и плечи Сокольского оторвались от подушки и парень навис сверху, когда почувствовала на себе его губы.

Требовательно и легко Сокол раскрыл мой рот, прижал собой к кровати, и скользнул языком так глубоко и яростно, словно хотел выпить, что от неожиданности и полноты ощущений у меня замерло сердце и перехватило дыхание. Отпустив на короткий вздох, снова приник к губам, сжимая пальцами спину, целуя уже куда протяжнее и нежней, но оттого не менее настойчиво в своем желании.