Эмма кивнула и закрыла глаза. Адреналин покидал ее тело, и она начинала чувствовать всю свою боль. Интересно, а не захватил ли Чёрч помимо прочего Тайленол?

— Так и было задумано, верно? Кроме того, в спальне обнаружат его отпечатки пальцев, волосы и клетки кожи, — сказала она ему.

— И ты думаешь, он сбежит?

— Да. Услышав, что полиция разыскивает его по подозрению в убийстве, он сойдет сума. Он и так уже невротик и параноик, это типа его основные эмоции.

— Хорошо. Они бросятся за ним в погоню.

— Да, бросятся. И Розенштейн им поможет — я сказала ему, что Райан отравлял мне жизнь, преследовал меня, — проговорила Эмма, затем подняла голову и нахмурилась. — Но не покажется ли подозрительным то, что я тоже исчезла?

Чёрч пожал плечами и на мгновение задумался.

— Нет. Необязательно. Может… может, ты уехала со мной в Нью-Йорк.

— Что? — спросила она.

Чёрч кивнул.

— Черт, жаль, что мы подольше не задержались дома. Я должен вернуться. Слушай, Джерри нужно сказать копам, что я приехал домой. Тебе ведь стало намного лучше от сеансов психотерапии, верно? Розенштейн это подтвердит. Марго, Джерри и я решили удивить тебя Рождественской поездкой в Нью-Йорк. От мысли, что ты уезжаешь с другим мужчиной, Райан слетел с катушек и пришел, чтобы устроить сцену, но мы уже уехали. Дома осталась только Марго. Бедная Марго, совершенно одна в доме с психически нездоровым человеком.

— Только Марго…, — выдохнула Эмма.

«Марго больше никогда не будет дома».

— Это идеально. Черт, мне нужно выбраться отсюда.

— Подожди, что? — спросила Эмма и, не обращая внимания на боль в боку, села прямо.

— Мне нужно вернуться. Джерри сказал, что будет там убирать — я могу помочь, и проработать с ним эту легенду, чтобы, когда копы будут нас допрашивать, наши версии совпадали.

— Нет, — нахмурившись, покачала головой Эмма. — Разве это не рискованно — так часто ходить туда-сюда? В смысле… Господи, мы оба забрызганы кровью. Ты не можешь поговорить с ним попозже?

— Нет. Нам нужно разобраться с этим прямо сейчас, пока не поздно. Я могу прибраться в доме.

— Прекрасно. Прекрасно, — простонала она, пытаясь подняться на ноги. — Но тебе придется вытолкнуть меня через это чертово окно, потому что ребра начинают зверски болеть.

— Эмма, — вздохнул он и, положив руку ей на плечо, снова заставил ее сесть. — Тебе следует остаться здесь.

— Что? Нет, Чёрч, я часть этого. Я нажала на курок. Я это сделала. Я должна помогать, должна быть там, — настаивала она.

«Не оставляй меня здесь одну. Моя тьма — это твоя тьма, и, если ты ее заберешь, я боюсь, что голоса вернутся».

— Прекрати, — придвинувшись ближе, сказал Чёрч. — Ты ранена. Измотана. Ты еле стоишь на ногах. Эмма, ты столько сегодня сделала. Столько поразительных вещей… Если честно, я сомневался, что ты на такое способна. Теперь позволь мне сделать это для тебя.

— Ты шутишь? Чёрч, ты практически разрубил мою мать пополам. Ты и так достаточно сделал — даже более чем достаточно. Пожалуйста, не оставляй меня здесь, — взмолилась она, от чего почувствовала себя как-то глупо.

— Я вернусь, — прошептал Чёрч, и его губы внезапно оказались рядом с ее губами. — Ты и не заметишь. Мы приготовим тебе постель, я уложу тебя, а когда вернусь, все уже будет позади. Вот увидишь. Мы уедем, как ни в чем не бывало, а завтра этот город проснется и узнает, какие разрушения мы учинили. Все будут знать, бояться, ужасаться. Нас будет страшиться целый город, не догадываясь, что это мы, а мы свалим отсюда в целости и сохранности. Удивительно. Мы сделали это, Эмма. Вместе. И все остальное мы будем делать вместе, обещаю. Но сейчас, совсем ненадолго, ты должна меня отпустить.

— Ты скоро вернешься? — выдохнула Эмма, глядя ему в глаза.

Они были большими и широко распахнутыми, зрачки огромными. Из-за этого и тусклого освещения голубая радужка была почти не видна. Он казался… изголодавшимся. Словно чудовище, впервые ощутившее вкус чего-то великого и возжелавшее ещё.

«Но не без меня. Только со мною вместе, Чёрч. Ты не можешь без меня».

— Туда и обратно, — пообещал он.

Эмма вздохнула и наклонилась к нему.

— Хорошо.

А потом Чёрч поцеловал ее, его пальцы скользнули по лицу Эммы и зарылись ей в волосы. Она провела ладонями по его голове и шее, не обращая внимания на то, что ребра ноют от боли. Эмма ей не противилась. Она была ей рада.

Поскольку боль означала, что она жива. Пожалуй, впервые в жизни.

— Я вернусь, — выдохнул он, когда наконец от нее отстранился. — Всего один час. Может, два.

Чёрч помог ей добраться до импровизированной кровати, которую она соорудила на днях. Или это было этим утром? Господи, неужели это и впрямь было этим утром? С тех пор весь мир изменился. Раньше на этих одеялах спала совершенно другая девушка, а теперь на ее месте лежит Новая Эмма.