В первом же сундуке я нашел кольчугу, замотанную какой-то промасленной тряпицей. Кольчуга была не новая, с прорехами, которые заделали. Да и по размеру мне большая. В этом же сундуке были и другие вещи, в том числе и шерстяной кафтан, который надевался под кольчугу, чтобы она кожу не стерла. На дне же я обнаружил два кожаных кошеля, полных серебряных монет, взвесив в руке, я примерно оценил их в сто грамм, не меньше, а может, даже и больше.

Внутренний справочник подсказал, что эти кошели подарил дед, возможно, у мамы Андрея была заначка, но где она, Андрей не знал, соответственно, и я тоже. Хотя, может, уже и не было, все-таки она помогала людям, живущим на нашей земле, а в голод цены на хлеб подскочили просто до небес.

Развязав кошели, я высыпал их содержимое на постель и с интересом начал рассматривать монеты.

Монеты были все сплошь серебряными, те, что побольше, звались копейками, и изображения на них разнились, на одной стороне был мужчина на коне с копьем, а на другой надписи или двуглавый орел, а еще попадались изображения разных мужчин. К тому же они были далеко не идеальной круглой формы, скорее, элипсообразные, попадались и согнутые, и с обрезанными краями. Были монеты и поменьше, в полкопейки, это деньга. Самые же малые —четвертаки, что уж на них было изображено, при свете свечи я рассмотреть не мог, зато все пересчитал.

В общей сложности вышло девяносто копеек, шестьдесят денег и тридцать шесть четвертаков, почти полтора рубля по нынешним меркам. К тому же внутренний справочник подсказал, что рубль нынче не денежная единица, а счетная, равняющаяся ста копейкам.

Убрав все назад, я перешел к следующему сундуку, в нем были лишь вещи: украшенные вышивкой рубахи, кафтаны и всякое другое. В третьем сундуке, стоящем в комнате, все было, как и во втором. Перейдя в комнату, в которой находился очаг, я увидел еще два сундука, в которых была какая-то домашняя утварь и посуда, я там даже серебряную ложку нашел.

— Ну, посмотрел я сундуки, и ничего в них интересного, — недовольно буркнул я, а мой взгляд блуждал по комнате. Тут я вспомнил о еще одной комнате, в которую заходил только один раз.

Там стояло два огромных сундука, в одном обнаружились разные отрезы ткани, а также мешочек с серебряными пуговицами, которые были похожи на маленькие гирьки, а во втором женская одежда, принадлежавшая матери Андрея.

Лазить по чужим вещам мне не особо нравилось.

«Мда уж, ничего и ни черта, должно же быть еще что-то»,— промелькнула у меня мысль, я начал внимательно осматривать комнату и под одной из лавок в самом дальнем углу нашел небольшой резной ларец.

— Походу, это то самое, — пробормотал я и откинул крышку ларца, увидев там грамотки, а на дне что-то еще болталось.

Читать при пламени свечи мне показалось плохой идеей, света она дает немного, да и риск был запалить грамоты, потушив свечу, я вышел на улицу, усевшись на веранде.

В ларце лежали четыре грамотки, три малые и одна большая, с сургучной печатью. Вместе с ними было два золотых перстня, один с зеленым полупрозрачным камнем, а другой с красным, размерами оба с мой ноготок.

— Это что, рубин с изумрудом, что ли? — вырвалось из меня, а брови взлетели вверх, и я принялся их внимательно рассматривать. Специалистом по ювелирке я не был, но выходило, что это были на самом деле драгоценные камни. Цены немалой, не каждый сможет себе такое позволить.

Сами же перстни были сделаны хоть и грубовато, но в то же время с изяществом и украшены растительным орнаментом.

Также там был перстень с печатью, на котором имелась надпись и изображение города.

— Князь Старицкий, — с трудом прочитал я, разглядывая мелкие буквы. — Интересно! — И потянулся к четвертому предмету.

Это был нательный крестик из золота, украшенный четырьмя небольшими жемчужинами, на золотой цепочке.

У меня же был крестик деревянный, на простом шнурке, а тут такая красота. Пару минут я его разглядывал и убрал в сундук, к остальному. Достав первую грамотку, развернул ее и вчитался.

Я себя первоклашкой ощутил в этот момент, который только учится читать. Было трудно, приходилось разбирать каждую букву отдельно, так еще «яти» эти. Ко всему этому, слова шли без пробелов, одной сплошной строкой. Помимо этого, некоторые слова я не понимал, тут приходилось гадать о их смысле.

Грамотка же была составлена дьяком города Гороховец, и в ней говорилось о том, что у сына боярского Владимира Белева и его жены Евдокии народился ребенок, которого назвали Андрей, он был крещен церкви Николая Чудотворца, что в городе Гороховец.

«Интересненько, и зачем такая грамота понадобилась?» — мелькнула мысль, и, отложив грамоту, я взял следующую.

Читать ее уже было легче, но не особо. Рядом слышались голоса Богдана и Прокопа, да еще женские какие-то, но я не обращал на них внимания.

Вторая же грамотка была наследственная, в ней говорилось о том, что мой отец оставляет мне все, что имеет, то, о чем мне ведомо и неведомо, и, опять же, грамотка был составлена дьяком.