Признаваться самому себе, что рассчитывал на иное, не хотелось. В любом случае работать придется с тем, что есть, а не с тем, чего хочется.

Вернувшись домой и забрав тряпочку с волчьими ушами, мы направились к подьячим.

Как я понял, Дьяк на смотре был один, и это весьма большая должность, он к нам из Нижнего Новгорода прибыл, остальные были подьячие, да и то там какое-то свое разделение.

Пройдя в избу поместного приказа, в которой оказалось ужасно душно, я увидел длинные столы с лавками. За одним из них с книгой сидел тщедушный мужичок с козлиной бородкой.

Он внимательно нас осмотрел, будто взвешивая у себя в голове.

— Ну, чего надо? — недобро, я бы даже сказал нагло, произнес этот типчик.

Прокоп тут же стянул с себя шапку и покосился на меня.

Я же, глядя на подьячего, размышлял.

Дьяка нет, других его коллег тоже, значит, его оставили доделывать как самого младшего и того, на которого можно свалить работу.

Имеет свой маленький кусочек власти, чем и пользуется.

Снимать шапку, как Прокоп, я не стал, да я младше его по возрасту, но не по положению.

— Да вот мы тут, это… — начал Прокоп, я же прикоснулся к его локтю, останавливая и беря в руки узелок, в котором и покоились волчьи уши.

Подойдя к столу, я положил перед подьячим узелок.

— Стаю волков истребили, что безобразничала недалеко от города. За такое награда положена, — спокойно произнес я.

Он, еще раз смерив нас недовольным взглядом и развязав узелок, пересчитал уши.

— Чьих вы будете? — поднял взгляд на меня подьячие.

— Андрейка Белев, сын Володимира, — медленно произнес я.

— Знаем таких, — хмыкнул чиновник. — То, что стаю волков извели, хорошо. Вот только нету нынче за это награды, — проговорил подьячий, а глаза в этот момент такие честные стали, что, будь на моем месте пятнадцатилетний подросток, может, он бы и поверил. Сам же подьячий, продолжая честно на меня смотреть, убрал за стол мою добычу.

— Вот оно как, — протянул я, не скрывая усмешки.

— Истинно, — кивнул он. Коли больше ничего не надобно, то мне еще списки дописывать, — указал он на книгу, что была перед ним.

— Ну, коли надо, тогда конечно, — ухмыльнулся я нагло. — Только верни то, что взял. А мы к осадному голове да дьяку сходим, — уверенно произнес я.

— С чего это? — тут же откинулся от стола подьячий. — Мне в списки занести надо, что стая волков уничтожена, а это подтверждение.

— Вот-вот и занесешь, а опосля мы переговорим о том, как сына сотника Белева, внука сотника Прохора из Белгорода и правнука воеводы Петра Волынского и сироту, обдурить вздумали.

— Какого воеводы, не знаю такого, — тут же дернулся подьячие.

— Волынского, не знаешь такого? — оперся я о стол, и подьячий замотал головой.

— Вот и он о тебе пока не знает, но обязательно узнает о том, как с его родичем обошлись, — продолжил я давить.

Рядом же с ноги на ногу переступил Прокоп.

Подьячий же сглотнул, полез в кошель, и тут же передо мной появилось восемь копеек.

Глядя на дьяка, я взял лишь четыре, оставляя ему половину, и направился на выход.

— Андрейка, ты чего наделал? Ежели он прознает, что прадед твой умер и с Волынскими не знаешься, он же козни будет строить от обиды, не успокоится. А он точно прознает, — зло и одновременно горестно произнес Прокоп.

— Я не просто так ему половину оставил, — хмыкнул я. — А о Волынских прознает и прознает. Вот только он выгоду получил, хоть и небольшую. И трижды подумает, прежде чем пакостить, я и сам напакостить смогу так, что тошно станет. Да и какой толк ему от пакости, в обиду я себя не дам, а вот выгоды в таком случае он больше не увидит, а ее он не упустит даже в малости. Так что не думай об этом, — пояснил я Прокопу.

«Знаю я породу таких людей, они и с дьяволом будут дружить, лишь бы выгода была», — промелькнула у меня мысль.

— Ты меня прям удивил, и я тебя не узнаю, — с непередаваемыми эмоциями пробормотал Прокоп себе под нос.

Развернувшись, я уставился на него и приподнял вопросительно бровь.

— Стенька этот, с которого толку-то немного к себе взял, так мало этого, ты ему еще и коня за год пообещал. Коня! С него и крова с едой хватит. А конь бы и нам пригодился, в одвуконь на следующий год поверстаться. Так мало этого, с подьячим Ефимкой разругался, вот чес слово, я тебя не узнаю, — на одном дыхании произнес Прокоп.

Видать, накипело у мужика. Да и я выбился из образа Андрея, надо этот пожар тушить, и срочно.