Возле избы хватало разномастного народа, кто-то шел к меняле, что менял ефимки, кто-то — к писцам и дьякам.

«Административное управление во всей красе», — оглядываясь, подумал я.

Савка же явно знал, куда идти, и целенаправленно двигался к длинному дому, у которого были распахнуты все окна.

— А он точно здесь? — поинтересовался я у купца.

— Да кто ж его знает, — протянул Савка, пожав плечами.

Пройдя в избу, мы сразу попали в зал, где стояло четыре стола, за которыми разместились то ли писцы толи подьячие. Кто-то беседовал с людьми, а кто-то скрипел гусиными перьями, с высунутым от усердия языком.

В соседней небольшой комнате расположилось два стола, за которым сидели люди уже в более богатых кафтанах, возле одного из них стояла лавка, на которой сидел дородный человек и о чем-то, беседовал на повышенных тонах со своим визави.

«Видимо, здесь сидят люди повыше рангом, чем в предыдущей», — глядя на них, подумал я.

Наш путь лежал дальше, в следующую комнату, я же заметил, что дверей здесь не было, только на входе была массивная дверь, обитая железом.

Не успели мы зайти в следующую комнату, как оттуда вынесло мужика, одетого в неплохой кафтан.

Его лицо было все раскрасневшееся, и он что-то недовольно бурчал себе под нос, но достаточно тихо, чтобы его никто не расслышал. Да еще и оглядывался со злостью.

Пронесся он мимо нас, будто за ним гнались.

Савка же лишь хмыкнул, глянув на это зрелище, и смело шагнул вперед.

В комнате расположился весьма большой стол, на котором лежало несколько книг стопками и одна большая раскрытая. За столом же расположился его хозяин.

Одетый в кафтан и из дорогой ткани, да еще и красного цвета, на нас он смотрел из-под кустистых бровей.

На вид он был явно старше тридцати, я бы даже сказал, ближе к сорока. Массивный и открытый лоб с небольшими залысинами. С шикарной бородой пшеничного цвета и такими же волосами. Глаза же были ярко-зеленого цвета, выделялись на его худом и бледноватом лице. Руки у него и вправду были сухие, обветренные и белые, видать, отсюда и прозвище Сухорук.

На его лице застыла ехидная улыбка.

Возле стен стояли скамьи, видать, здесь он дела спорные и рассматривает или прям на месте.

— Здрав будь, Козьма, — первым поздоровался, Савка и стянул с себя шапку.

Козьма сперва нахмурился, после его лицо разгладилось, будто он вспомнил пришедшего.

— И ты будь здрав, Савка, слышал, у тебя дела на лад пошли. Долги все раздал да товаром торгуешь, которого у прочих и нет, — произнес Козьма и мельком пробежался по мне взглядом.

Я же тоже стянул шапку и просто замер как истукан. Хотя хотелось усесться на ближайшую скамью и вытянуть ноги.

— Так я по-другому дельцу то, — хмыкнул Савка.

— Ну-ка, ну-ка, — с интересом произнес Козьма. — Нынче ко мне только спорят да ругаться ходют, — хмыкнул он.

— Вот, Козьма, познакомься — это Андрейка Белев, — представил меня Савка.

— Андрейка Белев, — повторил Козьма мое имя и задумался на десяток секунд. — Нет, не знаю таких, даже не слышал. Из какого же ты города Андрейка?

— Я из служилых, а не из купцов, от того и не слышали поди. Сам из Гороховца как и батюшка мой. Он там сотником был, дед же мой в Белгороде в сотниках ходил. А прадед мой Петр Волынский даже воеводствовал, — представился я полностью.

— О как, — хмыкнул Козьма. — Мне еще больше любопытно стало, что же вас привело ко мне. Погоди, а не ты ли аглицкому гостю торговому перстенек продал?

— Я, было дело, — признался я, и на мои слова Козьма не одобрительно покачал головой.

— Пришли мы к тебе по делу торговому. Это я Савке стекло привожу, сам его в ином городе скупаю, у знакомых батюшки своего.

— Ишь ты, — хмыкнул Козьма и дернул головой. — Так это ты Савку надоумил, мне стеклянные бусы подарить?

— Вместе, Савка весьма умен и хваток, — ответил я, и Козьма покивал головой.

— Так дело то у вас какое? Я все в толк не могу взять, — с любопытством спросил он.

— А дело у нас простое, — я сделал шаг к стене и уселся на скамью, а следом и Савка за мной. — Долю хотим тебе Козьма предложить в этой торговле. Я поставляю товар, Савка продает, а ты нам помогаешь, чтобы всякие доброходы в городе к нам не лезли. Слухи лживые не пускали, да и вели себя мирно.

— И какова же доля? — вполне серьезно спросил Козьма.

— Не малая, десятина. Коли ко мне полезут, я справлюсь. А вот Савка может и не сдюжит, да и я в городе человек новый, мало ли кому что в голову взбрело.

— Видать уже нашлись доброходы, раз вы ко мне обратились? — серьезно спросил Козьма.

— Нашлись, — подключился к разговору Савка. — Игошка Шумилов, да сынок его, — буркнул Савка.