— Вот только отец не оценил и обещал её снова запереть. Поэтому мы и уехали. Но, что хуже всего, наша будущая, не дай Стрибог, мачеха приказала уволить Ван Ли, дабы запретить Карине с ним заниматься.

— Она что там совсем белены объелась? — грозно рыкнул дед. — Не она его нанимала, не ей и увольнять!

— Я сказал примерно то же самое, — ответил я, проходя в свою комнату и открывая шкаф.

Я решил посмотреть пока, что надеть для визита к Громовой.

— А вы тоже хороши, — вдруг проговорил дед, но с уже с долей иронии. — Нет бы ко мне приехать, рванули невесть куда.

— Да там эта фон Биде мамин портрет уничтожить собиралась, поэтому как-то так само собой и вышло, — ответил я. — Иначе бы отправились к тебе.

— Вот же тварь, — проговорил дед с явной злобой. — За Юлю я её вообще загрызу. Донатова — лучшее, что случилось с моим Сашей. А вы с Кариной знайте, что пара этажей в моей башне для вас всегда найдётся, понятно?

— Да, дед, спасибо, — ответил я. — Жаль, сразу тебе не позвонил.

— Ничего, — выдохнул Державин-старший. — Главное, сейчас поговорили. И это, ты как со своими делами разберёшься, помоги и мне, а то зашиваюсь, а толковых людей рядом не так много.

— Как только, так сразу, — пообещал я.

— А с Александром я поговорю, — пообещал он. — Нечего какой-то левой даме позволять на детей наезжать. Не по-нашему это, не по-Державински.

— Хорошо, — ответил я. — Спасибо. И успехов в разгребании.

* * *

Громовы жили не в небоскрёбе. Им принадлежала огромная усадьба, расположенная чуть ниже по течению реки Москвы, чем Коломенское. Сам жилой сектор состоял из целого ряда различных строений, словно перетекающих одно в другое. Впрочем, главной достопримечательностью было не это.

Главной достопримечательностью были фонтаны.

Даже сейчас, когда большинство из них не работало и было отключено на зиму, из нескольких всё же упруго били струи прозрачной воды, подсвеченные светодиодными лампами различных цветов. Фонтаны эти были упрятаны под стеклянные купола, внутри которых поддерживалась плюсовая температура.

И настолько это впечатляло своей красотой, что я едва не забылся, на чьей земле нахожусь. А когда вспомнил, повнимательнее рассмотрел расположение фонтанов, их высоту, направленность струй, близость реки. Затем я заприметил убранные от лишних взоров насосные станции и артезианские скважины. Это уже, конечно, не без магического взгляда и эфирной линзы.

Оборонный потенциал усадьбы поражал воображение. Полагаю, что посоперничать с Громовыми могли лишь Чернышёвы. И то тут, где совсем близко к поверхности проходили грунтовые воды, вряд ли маги земли получили бы подавляющее преимущество.

Меня пригласили в здание, и я прошёл внутрь.

Встретил меня высокий мужчина, чертами чем-то напоминавший Катерину, только значительно старше.

— Арсений, — он протянул мне руку.

— Никита, — я ответил на рукопожатие. — Что с Катериной?

Отец девушки лишь покачал головой.

— Мы не знаем, — чуть позже ответил он. — Так что ты её уж сильно не напрягай, ладно? Ей и так тяжело.

— Хорошо, — ответил я. — Не буду.

Девушка лежала на огромной кровати, практически утонув в подушках. Рядом стоял стул, на котором лежала читалка с открытой книгой. Я решил, что отец ей читал вслух. Но почему?

Она улыбнулась, увидев меня, но слабо и грустно. Из-под одеяла выглядывала одна лишь голова с укороченными платиновыми волосами.

— Привет, Катюш, — сказал я. — Ты чего это лежебочишь? Там друзья о тебе беспокоятся, названивают. А ты тут прохлаждаешься.

— Привет, Никит, — тихим, совершенно не свойственным ей голосом проговорила она и слегка улыбнулась. — Да вот, решила нервы вам потрепать. Настоящей женщине без этого никак.

Я сразу вспомнил принцессу и улыбнулся.

— Что приключилось-то с тобой? Почему не пускают?

Она отвернулась от меня и уставилась в потолок. А в глазах задрожали слёзы. Она тяжело вздохнула, словно собираясь с духом.

— Да вот, проклятие меня, походу, совсем добило.

— Не-не-не, подруга! — я взял со стула читалку, переложил её на комод, стоявший рядом с кроватью и сел на стул. — Ты обязательно поправишься! Ты ещё теорию по налогам не сдала, а Палочник тебя с того света достанет!

Она горько улыбнулась, и слёзы всё-таки прочертили две дорожки по её щекам.

— Поправлюсь? — она спрашивала не меня, а обстоятельства. — Вот от такого⁈

С этими словами она вытащила правую руку из-под одеяла, морщась от боли. А я понял, почему никогда не видел её без перчаток.