Волна, несущая баржу, подошла уже совсем близко к берегу. И чем ближе она накатывалась, тем выше становилась. Грозя. Подавляя. Насмехаясь.

Я поставил линзу в самое сердце магической составляющей этой волны. Причём сделал это ровно напротив двух обессиленных фигурок, стоящих на коленях и державшихся друг за друга, чтобы не упасть.

Эффект оказался потрясающим. Метров сто волны тут же уменьшились в разы. Пятидесятиметровый гребень враз оказался тридцатиметровым… пятнадцатиметровым… Наконец, пятиметровым.

Казалось, что гигант, несущийся на меня со смертельным оружием наперевес, вдруг споткнулся и растянулся по земле, теряя при этом части собственного тела.

Вот только оружие его продолжало двигаться по инерции.

Пятиметровая волна уже не могла удерживать многосоттонную баржу, поэтому выпустила её из своих ослабевших пальцев. С протяжным стоном судно ударилось о дно. Камни разодрали корабельную обшивку, сам корпус треснул пополам, но с упрямым упорством эта груда металла продолжала надвигаться на двух магов, что оставались на берегу.

Волны уже не было. Те части её, что остались по бокам от моей линзы, выплеснулись на берег или прошли дальше. А той, что надвигалась по центру, уже не было.

Баржа кувыркнулась ещё раз. И ещё раз. Корма её отвалилась и остановилась в нескольких десятках метров от берега. А вот носовая часть продолжала крутиться. Наконец, она застыла, опираясь на правый борт, и нависла над полубесчувственными Державиным и Громовым.

Утверждать не могу, но мне показалось, была чья-то злая воля в том, что этот кусок металлолома всё-таки потерял устойчивость и рухнул сверху на магов.

Всё было кончено.

Внутри меня была такая опустошённость, что я совершенно ничего не чувствовал. Даже магии. «Хоть бы они выжили», — думал я, возвращаясь на станцию. Хотя всё моё естество сейчас во весь дух неслось на берег к погребённым под грудой металлолома дедам.

— Вертолёт вылетел? — услышал я, лишь зайдя внутрь.

— Да, сядет через три-четыре минуты, благо, ветер стихает! — отвечал первому второй голос, не менее возбуждённый.

— Император на проводе, — с замиранием сердца сказал третий. — Даю на громкую.

— Что у вас там происходит! — прогремел зычный голос отца-императора.

— Ураган удалось отвести от густонаселённых земель и отправить в Охотское море, ваше императорское величество, — отчеканил солдатской скороговоркой тот, что говорил про вертолёт.

— Державин, Громов, как?

— На данный момент находятся на берегу под обломками баржи, Ваше Императорское Величество… — докладывающий говорил всё более затухающим голосом.

— Какой ещё баржи⁈ — ревел голос из динамика.

— Яп… японской, Ваше…

— Отставить титулы. Какого ж рожна вы все тут, а не на берегу⁈

— Обеспечиваем связь с вами, Ваше…

— Всем срочно на берег! Магам Державину и Громову всю необходимую помощь! Баржу поднять, убрать! Хоть в Японию обратно! Чтобы обоих мне живыми, ясно⁈ Сейчас же высылаю мага-лекаря!

Моя рука сама собой нащупала мармеладку и отправила в рот. Стало чуть-чуть легче. Какие-то элементарные мысли возвращались в голову.

В принципе, у деда и у Громова была защита. Я держал линзу до последнего, пока мог. Она распространяла своё действие на все их заклятия. Возможно, им удалось выжить.

Кто-то принёс мне кружку с горячим кофе, но я даже не обратил внимание. Взял и разжевал ещё одну мармеладку. Запил кофе.

Мой взгляд был прикован к берегу. Недалеко от баржи сел вертолёт. Из него высыпали люди, отсюда казавшиеся совсем крошечными. Среди них были маги, я почувствовал. Они подняли баржу и отвели её подальше.

Под ней обнаружились две лежащие точки.

Мне было достаточно взглянуть магическим зрением, чтобы понять, дышат мои деды, или нет. Но у меня совершенно не было сил для этого.

Я взял ещё одну мармеладку и закинул в рот.

Бесчувственные тела с огромным почтением внесли в вертолёт, и он тут же поднялся в воздух, взяв курс на город. «Значит, живы, — подумал я. — С трупами спешить бы не стали».

* * *

Лос-Анджелес, США (Северные Штаты Америки).

Конференц-зал занимал часть сто одиннадцатого этажа бизнес-центра «Западный». Большая часть окон выходила на Тихий океан, который сейчас действительно притих и был почти зеркальным, отражая прозрачное голубое небо и яркое жёлтое солнце на нём.

Возле одной из стен стоял седой мужчина, взирая на три совершенно одинаковых экрана, с каждого из которых на него смотрело грубое подобие человеческого лица. А, скорее, шар, обозначающий какую-либо эмоцию. На данный момент на лицах этих шаров, а по-простому, смайликов, было нарисовано разочарование. Или грусть. Или недовольство.