— Увы, — она развела руками, но тут же снова укуталась в плед, который начал спадать от её движения. — Раньше мне было ни к чему. Ну, скажи, зачем мне плавать, если я спокойно могу ходить по воде? Или взять, развести в стороны водные массы и пройти по сухому дну?

— И то правда, — согласился я. — Но могли хотя бы предупредить?

— Прости, — сказала Громова и уставилась на огонь в камине.

— А ты чего? — спросил я друга, который усердно прятал от меня глаза.

— Извини, — сказал он. — Но я должен был попробовать эту штуку с переживаниями.

— И какие же у тебя переживания от родной стихии? — я скорчил карикатурно-удивлённую физиономию. — Ты-то всегда был нулевиком, всё должно быть привычно.

— Вот именно, — Олег упёрся глазами в пол, рассматривая мыски гостевых туфлей, а мне стало не по себе от этого, словно я почувствовал, как ему неудобно от произошедшего. — Понимаешь, трудно быть единственным недосилком в семье. В детстве братья часто бросали меня в яму и закапывали. Они кричали, что, если я — маг, то должен откопаться сам, ведь это моя родная стихия. А меня хватало лишь на то, чтобы обеспечить себе дыхание, не более того. Потом приходили мама или папа и откапывали меня. До сих пор помню это чувство беспомощности, одиночества и предательства близких.

— Ладно, всё в порядке, — сказал я, хлопая его по плечу. — Только ты в следующий раз предупреждай, когда подобное задумаешь. Я лопату приготовлю!

— Замётано, — ответил Олег и широко улыбнулся.

* * *

К обеду, когда друзья разъехались по домам, а Карина получила от меня исчерпывающую информацию о моей поездке, мне позвонил отец и позвал в свой рабочий кабинет.

Поднявшись туда, я с некоторым удивлением обнаружил своего старшего брата Николая. Мы поздоровались, и я почувствовал, что он больше не относится ко мне с неприязнью. Судя по всему, наш последний разговор сильно повлиял на него.

— Сыновья, — официально начал Александр Игоревич. — Этот разговор назревал уже давно, так что более тянуть не вижу смысла. Дело в том, что в последнее время мы столкнулись с беспрецедентным давлением на наш род.

Он встал, прошёлся взад-вперёд по кабинету. А я в этот момент осознал, что мой статус тут изменился раз и навсегда. Меня вызвали не для того, чтобы отчитать за очередной проступок. Меня вызвали на семейный совет.

— Я сейчас постараюсь упомянуть всё, а вы меня дополните, если что. Покушение на Никиту, разбившийся самолёт, на котором должен был лететь Слава, мой старший брат. Затем остановка ветряков на три часа. Причём, мы впоследствии выяснили, что была диверсия. Неизвестно, как её провернули, но очевидно, что это целенаправленное вредительство. Потом нападение на курс Никиты, который устроил вечеринку…

— Полагаю, этот случай можно вычеркнуть из общего списка, отец, — вмешался я, видя некоторую неуверенность родителя.

— Полагаешь? — уточнил он.

— Уверен. Это решили первокурсники проучить нулевиков. Всё не могут смириться, что и таких недомагов, как мы, взяли в академию.

— Ясно, тогда вычёркиваем, — согласился отец. — И тогда у нас остаётся покушение на главу рода Державиных. Хотя утверждать, что кто-то направил целый тайфун на империю только для того, чтобы убрать одного-единственного человека, я не берусь. Тут должно быть ещё какое-то объяснение. Всё упомянул?

— Нет, — у меня перед глазами стоял человеческий факел в зале императорского дворца. — Была ещё охота за приглашёнными на императорский бал. Из тридцати с лишним доехали лишь два десятка. На нас с другом вывеска упала. Чуть-чуть промахнулась, а то придавила бы.

— Угу, — хмыкнул отец. — Значит, охота ведётся не только за нами. У кого какие будут предположения по происходящему?

— Я бы не стал все случаи складывать в одну корзину, — подал голос Николай. — Тот же тайфун — это международное действие. Тут ниточки могут привести куда угодно. Шутка ли, чуть ли не четвёртую часть Японии выкосили. Представляете, если вскроется, что ураган рукотворный? Это же международный трибунал!

— Да, — согласился Александр Игоревич, — на этом фоне осечка приглашённых на бал выглядит, как детская шалость.

— Причём, довольно объяснимая, — согласился я.

— В смысле? — уточнил отец, поглаживая бороду.

— Полагаю, там кто-то влиятельный не хотел допускать претендентов к принцессе. Вдруг понравится. Это говорит о том, что он либо хочет устранить саму принцессу, либо есть претендент на её руку и сердце, который будет в качестве консорт-императора проводить политику в интересах этого кого-то.

— А ты — голова, — поразился Николай, — мне бы такое в голову не пришло.