— Ну а это что? — спросил я, указывая на здоровенный… имитатор женской радости.

— Булава, — невозмутимо произнёс Сублимир.

— Так, допустим, — заявил я. — А почему она шевелится и ползёт?

Так называемая булава действительно ползла, подобно гусенице, по полу, пытаясь выбраться из груды металлолома.

— Видите ли, я делаю артефакты и нередко экспериментирую с камнями душ и зверей. Как известно, все звери разные: есть звери более агрессивные, менее агрессивные. Тем не менее, все они хороши и все они достойны внимания. И обделять кого-то очень грустно. В общем, обидно, когда какие-то звери остаются не у дел, никому не нужные. А я вот решил попробовать создать на базе их сущностей оружие.

— Любопытно, — протянул я. — И что же за сущность в этом вашем оружии?

— Великий кролик, — заявил Сублимир.

— Кролик? — уточнил я.

— Да, кролик.

— И куда же он ползёт? — ожидая нечто весёлое, спросил я.

— Думаю, он ищет, кого бы трахнуть…

Здесь уже я не удержался и разразился хохотом. Меня поддержали и все остальные ученики.

— … По голове, конечно же, — добавил Сублимир. — Это же всё-таки булава.

— Понятно-понятно.

— В ней душа настоящего воина, — заверил меня Сублимир.

— Даже не сомневаюсь, — ответил я.

В куче торчал ещё один подобный черенок. Видимо, булава эта парная. Я ради интереса потянул за булаву и достал из неё шлем, ко лбу которого был приделан вот этот, собственно, допустим, шип.

— О, вижу, вы нашли шлем «Единорога», — обрадовался Сублимир Рукоделович. — Это моя экспериментальная разработка.

— Даже боюсь представить, что вы себе представляли, создавая этот элемент брони, — произнёс я, не надеясь уже ни на что хорошее.

— Так всё ведь очевидно. Если вдруг в бою у воина будут повреждены руки, то можно нанести колоссальный ущерб противнику головой.

— Или удовольствие, — добавил всё тот же острослов с задней парты.

По аудитории пролетел гомерический хохот.

— Сублимир Рукоделович, — решил я расставить точки над «ё»: — А вы, скажите честно, вы женаты?

— Я? Нет, —признался он. — Я пока выбираю себе пассию.

Я оценил его внешний вид. На вид лет шестьдесят. Если он до сих пор выбирает себе пассию, значит понятно, почему у него все артефакты так выглядят. Видимо, не хватает ему женского внимания, причём очень сильно.

— Раз вы такие благодарные слушатели, покажу вам свои последние доработки для кирасы, — он вытащил ещё одну кирасу с большущей грудью, но на этот раз на тех местах, где должны быть соски, висели красные кисточки. А внизу кирасы был здоровенный кусок мха.

— Это ещё что? — тут даже я смутился от столь неоднозначных нововведений.

— Ну как же, здесь всё просто. Вот эти кисточки, если делать вот так, — он произвёл несколько вращательных движений своей кирасоподобной грудью, — это сбивает противника с толку и вводит его в ступор. По крайней мере, я проверял на себе, и это работает.

— Я даже не сомневаюсь, — хохотнул я.

— Эту технологию я разрабатывал с лучшими психомагами.

— А это что? — указал я на здоровенный кусок мха внизу кирасы.

— О, это наша общая разработка с Розалией Мариновной. Она, когда увидела моё произведение искусства, не смогла пройти мимо.

— Ох уж эта Розалия Мариновна! Та еще язва.

— Она предложила такую концепцию, потому что воинам часто нужно ориентироваться в пространстве. А как ориентироваться в пространстве, если нет подручных средств?

— Та-а-ак… — протянул я, ожидая нечто фееричное.

— Ну так вот, мох растёт на севере. Соответственно, там, где растёт мох, там север.

— Логика не совсем понятна, но продолжайте, — протянул я.

— А что здесь продолжать? Всё просто. Это изобретение на стыке магии, природы и артефактологии способно указывать на Север.

— А если воин повернётся? — я подошёл и развернул манекен с бронёй в другую сторону.

Мох, конечно же, остался там, куда его и прилепили. Сублимир Рукоделович почесал затылок.

— Так что же за глупые вопросы? Значит, Север повернётся вслед за воином. Куда смотрит мох, там и Север, — улыбнулся он.

— Вы сейчас серьёзно?

Стоит ли говорить, что факультативные занятия Сублимира Рукоделовича, как и сам преподаватель, были до крайности любопытными и занимательными, ну и весёлыми, куда же без этого. Я порой едва держался, чтобы не хохотать в полный голос. По крайней мере, этот Сублимир обладал необычайной фантазией. Даже у меня на такие извращения не хватало воображения.