После слов Алена-Романа двери торжественно открываются и в проеме возникают шикарно одетые гости. Лиц не разглядеть из-за теней, что падают на них, но наряды дорогие. Мужчины в расшитых золотыми нитями камзолах, дамы в элегантных платьях. Гости медленно входят в зал и занимают столики. Бледнею от знакомых лиц. Первым входит барон Джозеф, бабушкин управляющий, с дамой, выряженной в роскошное красное платье. Они занимают ближайший ко мне столик и переводят высокомерные взгляды на меня. Следом дефилируют родители Лола, у ее матери красные глаза, видимо от выплаканных слез, после смерти дочери, но держится величественно, спина ровная, взгляд ледяной и колючий. Грациозно входит неизвестная мне пара и устраивается за дальним столиком, следом трое мужчин, узнаю ненавистного мне барона Монтиш, и скреплю зубами. Отец Герарда один, оглядывается по сторонам, решая к кому бы присесть, и направляется к барону Джозефу. Несколько неизвестных леди, в невероятных по покрою платьях, занимают столик, хихикая. Дворецкий Двэйн отдергивает камзол, выглядящий поскромнее, чем у других собравшихся, и присаживается за стол к барону Джозефу, начиная оживленно общаться с ним. Когда в банкетный зал входит де Нотт, что сдал мне дом, я перестаю удивляться гостям. Замечаю знакомые лица из академического состава ландорской академии, у меня они не преподавали, но перед глазами примелькались. Моральное состояние мое становится только хуже с каждым знакомым лицом. Мелькает даже одна из служанок, что я наняла в новый дом.

— Добро пожаловать, дорогие гости, — наиграно произносит Ален-Роман. — Сегодня нас ожидает невероятное представление.

Сидящие за столами рукоплещут и скалят зубы в улыбках.

«Представление — это я», — желчь поднимается к горлу, сжимаю зубы, чтобы меня не вырвало на собственные колени.

— Улыбайся, — Ален-Роман дергает меня за волосы, — гости смотрят.

Строю гримасу, даже отдалено не напоминающую улыбку.

— Улыбнись, — рычит мой похититель.

Отвожу взгляд от толпы и растягиваю губы в улыбке. Гости аплодируют, пара мужчин даже свистят.

— Благодарю, — голос Алена-Романа полон меда.

— Зачем тебе это?

— Месть, — улыбается мой похититель, проводя ладонью по моим волосам, поправляя их.

— Я ничего тебе не сделала, — звучит жалко и тихо.

— Эгоистичны твои мысли, юная леди, — грозит пальцем Ален-Роман, как родитель маленькому ребенку.

— Тогда я не понимаю, — качаю головой.

— Загадка для тебя, Катерина, — громко произносит Ален-Роман. — Когда истребляют ведьм, кого не берут в расчет?

Молчу, не зная, что и ответить, не сильна я в загадках от сумасшедших убийц и похитителей.

— Сдаешься? — Снисходительно произносит Ален-Роман и гладит меня по щеке. — Сыновей.

«Сыновей?» — первым возникает недоумение, затем понимание.

— Эрерд-Лерраль, — выпаливаю, — Зеркальный Ковен.

Толпа на мой ответ громко аплодирует.

— Теодос явился в мой дом, убил мою верховную ведьму-мать, ее наследницу мою старшую сестру и мою невесту, разрушил привычный для меня мир, а меня оставил в живых, потому что я — сын ведьмы. Я — никто, — Ален-Роман встает за моей спиной и кладет ладони на мои плечи, сжимая их. — Пришла моя очередь мстить, уничтожать миры и убивать его детей, а главное забирать надежду на освобождение, истребляя Даккорских, один за одним.

— Не понимаю о чем ты… — чувствую себя жалкой, происходят судьбоносные события, а я словно проплываю мимо, будто решается и не моя жизнь.

— Бедное дитя, тебя даже не посвятили в неприглядный момент прошлого твоего рода, — произносит с наигранной трагичностью Ален-Роман. Толпа на его слова хватается за сердце и фальшиво вытирает платками глаза, изображая горечь и участие.

— Линнетта Даккорская была магически слаба, но одарена внешностью и талантом в артефакторике, а главное эгоистична и тщеславна, как и все Даккорские. Теодос любитель алкоголя и прелестных женщин, Линнетта решила этим воспользоваться и создала ловушку для Сияющего божества. Заманила его пьяного к себе в дом и пленила, — произносит Ален-Роман и смеется. — Что может быть хуже пьяного божества? Пьяное похотливое божество.

Толпа хохочет, не прикрывая рты. Жуткое зрелище, словно попала в дешевый ситком.

— Кровь Даккорских пленила, кровь Даккорских и освободит, поэтому Линнетт я убил первой. Красивой была, но больно болтливой оказалась, — Ален-Роман показывает медальон, что был сокрыт под его одеждой. — Артефакт, дарующий силу Теодоса, сорвал с ее остывающей сломанной тонкой шеи.

Морщусь.

— Почувствовал себя всесильным?

Ален-Роман ухмыляется:

— Непередаваемое чувство, но тебе не понять.

— Не понять, я не монстр уничтожающий миры, — кривлю лицо от омерзения.

Ален-Роман дергает меня за волосы и добавляет трагичным голосом:

— Мы не дошли до самого интересного, люблю разбивать сердца.

Толпа аплодирует и ликует. Напрягаюсь от реакции зрителей.

— Даю подсказку: ты не последняя Даккорская, Катерина, — Ален-Роман двигает бровями и смотрит на меня с ожиданием.

— Бабушка?

— Селина, прекрасная Селина, она неплоха в постели…

Перевожу шокированный взгляд на Алена-Романа и шепчу:

— Нет…