— Твоя очередь, — камень в руке плавно повернулся в сторону Горна.

— Нет.

— Я чувствую вязь на тебе харн. Ты связал себя печатью брака. Кто она? — главный сузил глаза.

А я как умерла. Так Горн все это время был женат? Странное осознание и боль пронзило сердце. Женат?!

Предводитель харнов теперь водил глазами по нам, и в какой-то момент мне показалось, что глаза его полыхнули вновь магическим огнем, а потом на лице появилась усмешка.

— Ты коснешься этого камня.

— Я же сказал нет! — прокричал Горн ему в лицо.

— Хочешь сказать, что променял истинную кровь? Коснись! Если это харнка, она останется жива, лишь узы разрушатся.

Это была уловка со стороны Корена, он явно что-то затеял, так хитро и с издевкой, без утайки смотрели его глаза.

— Ни к чему мне ваши законы! Я сам определяю, где должно быть мое сердце.

— О сердце не идет речь. Мы пытаемся выжить! Или ты желаешь смерти всем харнам?

— Может, потому мы и вымираем?

— Не тебе решать о правильности законов и традиций. Ты подчинишься или умрешь.

— Скорее третье.

— Ты не понимаешь, на какой позор себя обрекаешь и свою семью.

— То, что для вас позор, для меня лишь избавление.

— Ты слишком заносчив.

Следующим мгновением, один из харнов стоящий рядом с Горном схватил его правую руку и стал насильно приставлять к камню. Горн ожесточенно сопротивлялся.

— Чего ты боишься харн, что чувства той, кому ты подарил свое сердце, не истинны к тебе? Так это твой выбор. Коснись и ты поймешь, чего стоит твоя любовь. Может, ее и вовсе нет.

Как бы Горн не сопротивлялся и как бы Кейлин не хотел ему помочь, сила совета оказалась больше. Кейлина держали магическим способом, отчего он не мог пошевелиться, зависнув над землей, а рука Горна опустилась на камень. Мгновенно поднялся пар вытянутым языком, а потом огонь холодным пламенем охватил всю кисть. Горн закричал, от резкой боли и согнулся в коленях, вымученно смотря на Корена.

— Это еще не показатель, — голос его был сдавлен и дрожал.

— Как скажешь, — не сомневаясь в своей правоте, согласился главный. — Но если сейчас ты не уберешь руку, погибнешь ты, а не она. Выбирай.

— Тебе никогда этого не понять…

— Смерть ради любви к человеку… — он сделал вид, что раздумывает над серьезностью и важностью сего момента. Но пауза долго не задержалась. — Пожалуй, ты прав, мне этого не понять. Что может быть главней нас самих, нашего существования?

Горн сжал зубы, когда понял, что его мучение доставляет неописуемое удовольствие представителю совета.

Я еле стояла, от увиденного почти падала в обморок, так жутко на это было смотреть, чувствовалась сильная слабость во всем теле.

Горн окончательно упал на колени, все еще не убирая руки. Огонь прекратился, но на смену пришло, будто омертвение кисти, а потом и целиком руки. Она стала покрываться синевой и тонкими красными прожилками. А на лице главного заиграла хищная торжествующая улыбка. Горн задрожал, как и камень в его руке, он смотрел на Корена произнося слабым голосом:

— Лучше умру я.

Нет! Во мне все кричало! Нет!

И в этот момент синева остановилась, сменившись зеленоватым свечением, что стало распространяться по нему и вызывать недоумение на лицах не только людей, эльфа, но и харнов. На время установилась полная тишина, а потом Корен проговорил:

— Не может быть… — и резко отвел камень.

А зеленое свечение стало постепенно гаснуть, оставляя Горна на земле слабого и еле дышащего. Корен посверлив с секунду камень, опустился рядом с ним на корточки и отчеканил:

— Кто она? Ты старательно скрыл ото всех печать, я лишь могу слабо догадываться, по неопределенному признаку одной из… — он коснулся пальцами головы. — Вот здесь, в области виска. Ты же знаешь, совет обучен большим тонкостям магии, чем обычные харны, я уже не говорю о людях и других представителях рас.

— Что тебе до нее. Ты убедился, что я не могу исполнить веление совета. Я сделал свой выбор сам.

— Ты сделал ему это на зло!

— И после этого ты уверен в своих словах? — Горн приподнялся и кивнул на камень.

Но главный больше не стал ему отвечать, поднялся и подошел к Имириме. Та сжалась в неописуемом ужасе.