— Я не знаю, что с моим мужем, ему плохо! Помогите! — она схватила мою руку.

— И чем я могу помочь?

— Вы же харнка, а ваш народ, как известно, разбирается в магии.

— Вы полагаете, с Вашим мужем что-то сделали?

— Я ничего не понимаю… — женщина всхлипнула. — Сегодня утром принесли какой-то пакет, он его развернул, а к вечеру ему стало плохо.

— А к врачу обращались?

— Да! Лекарь приходил, он не поймет, что с ним! — слезы полились из ее глаз, давя на мою жалость.

Объяснять, что я не харнка, не стала, ведь работаю с настоящими магами. Они-то наверняка поймут, в чем дело. Да и сердце сжалось от вида ее страданий.

— Ведите к Вашему мужу, — услышала себя словно со стороны. — Понадобится машина, чтобы отвезти Вашего мужа к моим друзьям. И прихватите с собой то, что вам утром принесли. Заверните это, на всякий случай!

Женщина лихорадочно стала вытирать слезы и часто закивала. Она готова была сделать все, как я говорила.

— Туда! — указала она рукой, приглашая идти за ней. — Пойдемте скорее.

Правильно ли я поступаю? А вдруг харны не помогут? С чего я вообще взяла на себя такую миссию? Мысли в голове будоражили, вопреки им продолжала бежать за женщиной. Мы влетели в дом, что выходил окнами и балконами на набережную, поднялись на второй этаж, нас встретили испуганные люди. Вбежали в комнату, и я чуть не села на пол. Мужчина на кровати лежал с закатанными глазами, судорожно сжимая кулаки. Самое ужасное — он был покрыт какими-то пятнами, похожими на белую плесень! А это не заразно? Чуть не вырвалось у меня. И зачем я вообще в это ввязалась? Что я знаю об этом мире? Стало тошно от одного его вида, я надула щеки, но в следующую секунду крикнула:

— В машину его!

Двое мужчин, стоявшие рядом, поспешно замотали пострадавшего в простыни, на которых он лежал, и вопреки его стонам, быстро понесли вниз. Машина стояла у самого подъезда, ожидая пассажиров. Все, кто здесь собрался, — соседи, возможно, родственники — участливо провожали нас и явно переживали всем сердцем. Я слышала со всех сторон — как им повезло увидеть харнку! Уложили на заднее сидение стонущего мужчину, втиснули туда же его жену, я села рядом с водителем, и мы тронулись в путь. Объяснять, где находится лавка харнов, не пришлось — это известно почти всем.

— Что происходит? — изумленный Кейлин застыл на месте, увидев, как я влетаю в лавку, а следом за мной вносят человека, завернутого в простыни, и кладут на пол. До нашего внезапного появления они с Горном спокойно возились с товаром, перебирая его на прилавке и что-то записывая. — Труп?

Я лишь покачала головой. Отвечать не пришлось — завидев харнов, женщина упала перед ними на колени. Мужчину положили, не развернув, торчали только голые ноги и голова.

— О! — женщина сложила руки в мольбе и вновь заплакала, отчего привела всех в смущение. — Помогите моему мужу!

Кейлин и Горн смотрели на нас как на сумасшедших — влетели и требуем спасти живой труп?

— Мы не лечим и не занимаемся воскрешением, — сухо проговорил Кейлин.

Женщина зарыдала сильнее. А вместе с ней и у меня появились слезы на глазах.

— Хорошо, но мы не обещаем, мы не лекари. Что с ним?

— Вот… — женщина все еще стоя на коленях, протянула ему пакет. — Сегодня утром прислали, муж сам открывал. После этого ему и стало плохо.

Кейлин с осторожностью принял пакет, но разворачивать не стал.

— Идемте за мной, — на меня бросили строгий взгляд. — Лия, ты тоже.

Подхватив завернутого, двое мужчин понесли его следом за харнами. На этот раз Кейлин свернул в другую сторону коридора, открыл всего одну дверь и стал спускаться по лестнице. Что там, я не знала, и ни разу еще не интересовалась. Преодолев один пролет, мы вошли в просторную комнату, заваленную всякой всячиной. Посреди всего этого стоял диван, с него тут же смахнули вещи и уложили туда пострадавшего.

— Посторонние пусть уходят, вы, — указал на женщину, — останьтесь.

Я так и стояла в сторонке, не зная, чем могу оказаться полезной. Кейлин откуда-то достал белые перчатки и натянул на себя, а потом принялся разворачивать покрывало под стоны страдальца.

— Горн, помоги, надо посмотреть, насколько сильны повреждения.

Женщина еще громче запричитала. Я смотрела на нее и удивлялась, насколько она постарела за эти полчаса. От слез ее глаза покраснели еще больше, кожа покрылась красными пятнами. Я принялась утешать несчастную — не хорошо, если она будет мешать харнам своим плачем и горестными воплями. А потом и вовсе решила увести, угостить чаем. Помня свойство нашей входной двери открываться, когда кто-нибудь из продавцов в салоне, я отвела ее в подсобку. Усадила на диван и дала воды. Руки ее дрожали, зубы клацали по стеклу.

— Посидите пока здесь, я принесу чаю.