— Это принадлежность мужчине. Так люди называют ее, — знакомый мне надменный взгляд. — Ты не можешь разгуливать по городу людей без метки или присутствия харна.

— Это еще почему? Я здесь среди своих! Я человек!

— Но выглядишь, как харнка!

Как хорошо, что Ризма с Зимом не слышат нас сейчас. Нам бы помогать им, а мы продолжаем уже чуть ли не кричать друг на друга. Правда, знать бы, что, убрав плесень и слизь, мы поможем им — не прекращали бы своего занятия.

— Не стоит портить репутацию харнов.

— Что?

— Учитывая, как ты активно ищешь себе мужа, мы не можем с Кейлином позволить тебе расхаживать без метки.

— Я не ищу себе мужа!

— Тем более, — совсем омрачился Горн, и взгляд его потяжелел. — Ты легкая добыча, лакомый кусок. Некоторые люди просто жаждут тобой воспользоваться, как харнкой, разумеется. — Здесь проступила усмешка. — Они и не увидят разницы. Это как поживиться большим состоянием.

Как он доблестно блюдет традиции харнов! Вот только мои чувства и воля никого не волнуют. В моем лице он защищает отношение людей к харнкам. Как же меня это злило! Я готова была вцепиться в него! По его мнению, я должна была быть просто счастлива, что они заботятся обо мне. Снизойдя, поставили мне какую-то метку, как принадлежность одному из них! И тогда я натянула ту же надменную маску, что и у него на лице.

— А с чего ты решил, что я хочу твою метку? — пошла другим путем в отместку. — Меня привлекает метка не твоя, а Кейлина, так что будь добр… — наступала я на него, — сними это, — и ткнула указательным пальцем себя в висок, а потом застыла.

Как и харн. Наши взгляды скрестились. Интересно, кто кого переглядит? Уступать никто не собирался. Время затягивалось, а он все думал, выжидал, то сощурится, то глаза неожиданно быстро забегают, какая-то внутренняя борьба и буря чувств и, наконец, решение. Вот только для меня оно было весьма непредсказуемым! Горн резко сократил расстояние между нами, проговорил быстро незнакомые слова на своем харнском, сгреб меня в охапку и поцеловал. Я напряглась от неожиданности, как струна, сжав губы и выпучив глаза. Это не был обычный поцелуй с романтикой или страстью, скорее как печать, еще одна метка или отместка за мои слова. Оторвался он буквально через пару секунд и сразу же отошел, хмуро смотря в пол. Глаза, наверное, у меня были большие-пребольшие! Так и попятилась назад, продолжая растерянно хлопать глазами, чуть не напоровшись на миску, в которую собирала плесень. Нет, ну надо же! Этот парень противоречит сам себе! До этого утверждал, что с людьми ни-ни! Собрался оберегать меня от каких-либо притязаний, а сам лезет! Или я для него развлечение?!

Горн больше не поднимал глаз. Кажется, он раздосадован своим поступком. И что у него сейчас в голове творится? Как-то все неуютно и непонятно. Я не понимала, что мне делать, то ли злиться, то ли… Что это вообще было?!

— И что в вас, харнах, хорошего? — медленно и чуть дрожащим голосом проговорила. — Вы даже целоваться по-настоящему не умеете… — и поскорее отошла на безопасное расстояние, чтобы не получить доказательства обратного.

Но Горн и не дернулся с места. Он как-то совсем казался потерянным, ушел в себя. Мне показалось, что парень сам удивлен своей выходке. Я бы даже сказала, очень удивлен. Наверное, ему не понравилось меня целовать. А не понравилось ли мне? Это еще вопрос.

Тем временем троица погрузилась в машину Кейлина и уже мчалась навстречу неведомым приключениям. Цевиан сопровождал поездку постоянным нытьем. Свои опасения он уже дважды, а может, и трижды выложил со всеми подробностями. Омиш с обреченным выражением лица сидел на заднем сидении, взирая на ночные улицы и дома с потемневшими окнами, за которыми наверняка кто-то преспокойно себе спал, не зная забот. Огни ночного города встречали и провожали до самого конусообразного здания центра "Зеленой природы", позади которого располагались те самые оранжереи.

Кейлин остановился за углом ближайшего здания и заглушил мотор. Пять секунд они сидели в молчании, обдумывая каждый свое.

— И что дальше, расхитители оранжерей? — сыронизировал защитник, как-то крякнув, потянувшись, широко зевнув и поерзав на сидении.

— Вы, правда, никому не расскажете? — забеспокоился Омиш, подавшись вперед.

Цев только хмыкнул — теперь он по уши увяз вместе с ними, к тому же по собственной воле.

— С чего начнем?

— Для начала надо выйти из машины и осмотреться, — предложил Кейлин, открывая дверь.

— Удачное начало плана. Осмотреться… — дверь машины щелкнула, и защитник вышел наружу.

— Ну, и что дальше? Желаешь прогуляться перед всевидящим оком агентов безопасности? Место наверняка просматривается, как думаешь?

— Мог бы сам что-нибудь предложить!

— С какой радости? Я нарушать закон не тороплюсь.

— А жить ты торопишься?