Я резко пригнулась. Кинутые в меня: ёршик, полотенце, остатки мокрой обёртки и несколько чудных тюбиков, пролетали мимо в открытую дверь и падали на ковровую дорожку.

Пока он не успел вылезти из ванной, я побежала переодеваться. Я уже поняла, что запираться от него бесполезно. Не снимая платья, влезла в узкие голубые джинсы. Только после этого отправила платье в шкаф, не на вешалку (времени не было, оно уже рычало у дверей), так кинула. Натянула на себя широкую кофточку нежно-сиреневого цвета. Стала убирать волосы.

Кинула взгляд на ревущего Даяра. Он не обтёрся, завязал полотенце на бёдрах. Не отличался густой растительностью, как восточные мужчины. Так, средней волосатости. А вот фигура, закачаешься. Нужно его обязательно нарисовать или изваять. Просто образцово-показательный самец.

Злой на морду, правда.

– Убирайтесь из моей квартиры, Даяр Иванович, – прошипела я. – В договор совместное проживание не входило. Это моя жилплощадь. Я вызову полицию.

– Я зяплячу.

– Заплачешь или заплатишь? В любом случае… Нет!!! Уходи!

– Деньга, – он пощёлкал пальцами правой руки. – Сколько деньга нужен?

– Мне не нужны деньги! – возмутилась я, ставя руки в бока. – Я хочу спокойно пи́сать по утрам!!!

– Много денег, жэна. Ты купить себе приличный трусы.

Мне до слёз обидно стало, что его колышут мои трусы. Они нормальные, подглядывать меньше надо!

– Раз так много денег, снимите себе квартиру.

– Я тэбя хочу! – он расправил руки в стороны, готовый принять меня в свои объятия.

– Вы меня слышите? Вы меня понимаете? – я просто не знала, как достучаться до этого дуба. – Вещи забирайте и уходите!

– А кто тэбя кормить будэт?! Кто одэвать, обувать будэт?! – он выставил вперёд указательный палец, поучая меня.

– Сама, – я спокойно смотрела в его красивейшие, глубочайшие чёрно-коричневые глаза. И поняла, что я их где-то видела. Очень давно… – С вами можно договориться? Я хочу жить одна. Я вас не хочу!

– Да ти не пробовал, – расплылся в улыбке Даяр и стянул с себя полотенце.

Леся, держи себя в руках. Это просто натурщик. Очень живописные у него части тела. Внимательно посмотри и пойми, на сколько, он пропорциональный.

Такое разочарование появилось на лице моего фиктивного мужа, когда я с невозмутимым лицом стала его мерить пальцами, прищурив один глаз.

– Хюдо, тьфу, жовник, – он прикрылся полотенцем обратно. Поднял глаза на мой декоративный натюрморт.  Из его поганого рта вырвалась матерщина, которая характеризовала мою работу, как нечто ужасное. При этом маты он произносил на чистом русском языке.

Я пальцами запечатала его в рамочку. Решено. Напишу портрет.

– Баран необразованный, это искусство!

Я не обиделась. С быдло встречалась часто.

– Как назваль мэна? – угрожающе спросил он, и уставился, как баран на новые ворота, накреняя чёрную голову вниз.

– Бяря-я-яшек, – проблеяла я. – Тупоголёвый баряшек. Свали из моей квартиры!

– Ну, всё, Леська, ты доигралась.

Даже голос изменился. Я опешила, во все глаза уставилась на него.

– Так это всё розыгрыш? – я чуть не задохнулась от возмущения. – Издевался так?!  Не подходи!

Но он подошёл. У него руки, как у меня ноги.

– Грех не стебануться, – заржало оно. – Хорошенькая, сил моих нет.

– Слушай…уходи нафиг из моей квартиры, – злилась я.

Но Даяру моя злоба только повод для веселия, как собственно его грозная морда для меня.

– Я здесь буду жить, – рычал Даяр, наступая на меня. – С женой своей!

– Это же фиктивный брак?! – возмущалась я, пятясь назад.

Наткнулась спиной на свой мольберт и вытянулась по декоративному натюрморту.

– Я реальный мужик, с реальными желаниями и брак у меня реальный. Если не хочешь жить в этой квартире, она между прочим дерьмовая, то переедем.

Этот взгляд! 

Взгляд, вызывающий желание склониться и подчиниться. Что-то запредельное. Выбивающее из равновесия, сражающее наповал своей строгостью и верховенством. Завораживающее главенство, которое не терпит пререканий.

 Леся… Беги, Леся! Хватай, что есть и беги от него!

– Не получишь…, – я должна была хоть как-то постоять за себя. – Ни моей квартиры, ни меня…

– Мне твоя квартира даром не нужна, – усмехнулся Даяр, продолжая приближаться. Прижал меня к холсту. Неожиданно улыбнулся во всю пасть. – Давай дружить, Олеся Перепёлкина. Птенец. 

Вот стою я перед ним и чувствую, как полотенце на его бёдрах приподнялось.

И стало мне страшно.

Я ударила его по лицу. Даяр не ожидал такого, тяжело вздохнул, потерев свою щёку.

– Не надо приближаться, не стоит приставать, – кошкой зашипела я.

– А то что? – тихим шорохом спросил он, прищурив свои страшные глаза.