через некоторое время миссис Беннет в пылу спора обнаружила, к своему изумлению и ужасу,

что ее супруг не собирается потратить ни одной гинеи на покупку свадебных туалетов. Он

заявил, что Лидии не следует рассчитывать ни на какие знаки внимания с его стороны. Миссис

Беннет это казалось непостижимым. Подобная необузданность родительского гнева, из-за

которой их дочь должна была потерять все, ради чего, собственно говоря, стоило выходить

замуж, превосходила границы ее разумения. Недостаток свадебных туалетов казался ей гораздо

более позорным обстоятельством, нежели бегство Лидии и ее совместная жизнь с Уикхемом в

течение двух недель, перед свадьбой.

Элизабет теперь горько раскаивалась, что в расстройстве чувств высказала мистеру Дарси

свои опасения за судьбу Лидии. Поскольку ее бегство в скором времени должно было

благополучно завершиться замужеством, можно было надеяться скрыть это происшествие от

всех, кто не присутствовал тогда в Брайтоне.

Она не боялась, что он расскажет об этой истории посторонним. Едва ли она знала другого

человека, чья сдержанность заслуживала бы большего доверия. Но ей было особенно больно, что

именно ему стало известно об их семейном позоре. Дело было не в том, что от этого страдали

какие-то ее собственные интересы. При всех обстоятельствах между ними лежала теперь

непреодолимая пропасть. Даже если бы Лидия вышла замуж, как подобает порядочной девушке,

нельзя было предположить, чтобы мистер Дарси породнился с семьей, ко всем недостаткам

которой добавлялась еще родственная близость с человеком, столь заслуживающим его

презрения. Мысль о подобном родстве должна была, разумеется, привести его в ужас.

Стремление мистера Дарси заслужить ее благосклонность, столь бросавшееся в глаза в

Дербишире, не могло, по здравом размышлении, устоять перед подобным ударом. Она была

подавлена, удручена, переживала утрату сама не зная чего. Его привязанность к ней стала ей

вдруг особенно дорога – как раз тогда, когда уже нельзя было рассчитывать, что она сохранится.

Элизабет хотелось знать о его жизни, хотя теперь трудно было предположить, что до нее будут

доходить о нем какие-то сведения. И уверенность в том, что она могла бы прожить рука об руку

с Дарси счастливую жизнь, пришла к ней тогда, когда у нее не осталось почти никакой надежды

еще раз с ним встретиться.

“Как было бы польщено самолюбие Дарси, – нередко приходило ей в голову, – если бы он

узнал, что его предложение, столь гордо отвергнутое ею всего лишь четыре месяца тому назад,

было бы сейчас с радостью и благодарностью принято!” Она не сомневалась в его великодушии,

которым он превосходил всех представителей своего пола. Но, будучи смертным, даже он не мог

бы удержаться от сознания своего торжества.

Лишь теперь стала она понимать, что он был как раз тем человеком, который больше всего

подходил ей по своему нраву и склонностям. Свойства его ума и характера, хотя и отличные от

ее собственных, отвечали всем ее требованиям. Союз между ними был бы благотворен для

обоих. Легкость и жизнерадостность ее натуры придали бы больше мягкости его суждениям и

манерам. А сама она стала бы более глубоким человеком благодаря его обширным знаниям,

здравому смыслу и развитому уму.

Увы, столь счастливому браку, который показал бы восхищенному человечеству, что собой

представляет истинное супружеское счастье, было не суждено состояться! Вместо этого в

семействе Беннетов вскоре должен был быть заключен брак иного рода, в котором всякая

возможность супружеского счастья была заранее исключена.

Она не могла даже представить, каким образом Уикхем и Лидия обеспечат себе сколько-

нибудь приличное и независимое существование. Но зато она отлично понимала, как мало

подлинного счастья ждет супружескую чету, соединившуюся под влиянием страстей, которые

оказались более сильными, чем чувство ответственности и долга.

Мистер Беннет вскоре получил из Лондона новое письмо. Отвечая на лестный отзыв о

предпринятых им шагах, мистер Гардинер писал, что он всегда готов услужить каждому члену

их семьи, и просил больше никогда не касаться этого предмета. Главным поводом для письма

явилась необходимость сообщить Беннетам, что мистер Уикхем решил покинуть милицию.

“…Я настаивал на этом с тех пор, как была достигнута договоренность об их браке, –