тяжкой, когда она заметила, как сильно обаяние Джейн действует на чувства ее прежнего

поклонника. Сразу по приходе он разговаривал с ней немного. Но с каждой минутой его

внимание к ней росло. Она казалась ему такой же красивой, как в прошлом году. Такой же

милой и такой же естественной, но, пожалуй, несколько более молчаливой. Джейн всячески

заботилась, чтобы в ней не было заметно никаких перемен, и считала, что разговаривает столько

же, сколько раньше. Но ее мысль работала так напряженно, что нередко она сама не замечала

своей задумчивости.

Когда молодые люди собрались уходить, миссис Беннет, продолжая изо всех сил ухаживать

за Бингли, воспользовалась случаем, чтобы пригласить их в один из ближайших дней пообедать

в Лонгборне.

– Ведь вы, мистер Бингли, мой должник, – добавила она. – Помните, когда вы уезжали в

город прошлой зимой, вы обещали по возвращении приехать к нам на обед. Как видите, я этого

не забыла. Признаюсь, я была сильно разочарована, когда вы не вернулись в Хартфордшир,

чтобы исполнить свое обещание.

Эти слова вызвали у Бингли некоторое замешательство, и в ответ он пробормотал что-то о

задержавших его делах. Следом за тем они уехали.

Миссис Беннет очень хотелось пригласить их к обеду в тот же день. Но хотя в Лонгборне

всегда был отличный стол, она решила, что потребуется, по крайней мере, удвоить количество

блюд, чтобы угодить человеку, с которым она связывала столь большие надежды, а также

удовлетворить аппетит и тщеславие его друга, располагавшего десятью тысячами годового

дохода.

ГЛАВА XII

Как только они ушли, Элизабет, чтобы немного успокоить свое волнение, отправилась на

прогулку. Ей хотелось без помех поразмыслить над событиями дня, особенно сильно ранившими

ее чувства. Больше всего ее удивляло и мучило поведение мистера Дарси.

“Зачем он пришел, – недоумевала она, – если собирался все время просидеть молча,

сохраняя на лице это безразличное выражение?”

Ей не удавалось найти объяснение, которое могло бы хоть сколько-нибудь ее порадовать.

“Еще совсем недавно, в Лондоне, он мог быть приветливым и любезным с дядей и тетей.

Почему же он не был таким же со мной? Если он со мной чувствует себя неловко, зачем ему

было сюда приходить? Если ему больше нет до меня дела, откуда такая замкнутость? Как он

меня изводит, этот человек! Не стану о нем больше никогда думать”.

Какое-то время ей пришлось поневоле сдерживать свое обещание, так как ее догнала

Джейн, счастливый вид которой показывал, что утренний визит доставил ей гораздо больше

удовольствия, чем ее сестре.

– Теперь, – сказала она, – когда первая встреча уже позади, у меня на душе стало спокойно.

Я уверилась в своих силах, и его приход больше меня не смутит. Мне даже приятно, что он будет

обедать у нас во вторник. При этом все смогут убедиться, что между нами нет ничего, кроме

обычного знакомства.

– Да, да, разумеется, самого обычного, – с улыбкой ответила Элизабет. – Ах, Джейн, Джейн,

будь осторожна!

– Лиззи, дорогая, неужели ты считаешь меня такой слабой, что сколько-нибудь за меня

опасаешься?

– Я считаю, что тебе следует опасаться, как бы он не влюбился в тебя еще сильнее.

До вторника молодых людей не видели. И за эти дни в душе миссис Беннет возродились

самые счастливые надежды, основанные на радостном виде и любезности мистера Бингли в

течение его получасового визита.

Во вторник в Лонгборне собралось большое общество. Двое гостей, которых ждали с

особенным нетерпением, как подобает истинным любителям спорта, явились ровно в

назначенное время. Когда все направились в столовую, Элизабет с интересом стала наблюдать,

займет ли Бингли принадлежавшее ему прежде место около Джейн. Ее предусмотрительная

мамаша, волнуемая той же мыслью, не стала усаживать его подле себя. Войдя в комнату, Бингли

остановился в некоторой нерешительности. Но Джейн как бы ненароком взглянула по сторонам,

как бы ненароком улыбнулась, – и все было решено. Он уселся с ней рядом.

Элизабет с торжеством посмотрела на его друга. Тот отнесся к происшедшему с

благородной невозмутимостью. И она могла бы подумать, что Бингли испросил у него

разрешения на счастье, если бы не заметила брошенного им на мистера Дарси взгляда,

выражавшего шутливое беспокойство.