— Это традиционный вьетнамский кофе. Маленький трюк из прошлого, — объяснил Айзек. — Добавление в кофе немного растопленного сливочного масла усиливает его насыщенность и придает тонкий маслянистый оттенок аромату.

Разожженное любопытство заставило меня сделать ещё один глоток, позволяя вкусам смешаться на моем языке.

— Удивительно, как простое дополнение может превратить что-то обычное в нечто экстраординарное, — размышляла я, не отрывая взгляда от чашки, стоящей передо мной.

— Вьетнамский кофе — поистине сокровище, — согласился Айзек. — Существуют различные стили и техники, которые делают его по-настоящему интересным.

Он положил к себе в тарелку фруктов и продолжил:

— Например-ка, пхе суа да. Это классический вьетнамский способ приготовления кофе. Крепкий темный кофе медленно заваривается через металлический капельный фильтр, а затем заливается большим количеством сгущенного молока с сахаром.

Я кивнула, очарованная его описанием.

— Звучит интересно, — прошептала я, слегка проводя пальцами по краю своей кофейной чашки.

Хриплый смех Айзека наполнил комнату, посылая теплую волну по всему моему существу.

— Поверь мне, я тоже был не имел особый энтузиазм об этом вначале, — сказал он с оттенком ностальгии в голосе. — Во время моей службы в армии готовка не была моей сильной стороной. Мне было достаточно растворимого кофе и куска хлеба.

Игривая ухмылка заплясала на его губах, и я не могла не улыбнуться.

— А как же ты стал таким экспертом, тогда?

— Нет, я не эксперт. А вот мой сосед по комнате на то время, Харольд, был настоящим волшебником на кухне. Он мечтал стать кулинаром и экспериментировал любую свободную минуту, — Айзек сморщился. — Конечно, у него не всегда это хорошо получалось. В любом случае, у него всегда было что поесть. Многие ребята приходили и кушали у нас. Но все знали, что нельзя спрашивать про еду у Харольда, он мог уйти в истории блюда и без конца разговаривать.

Тихий вздох сорвался с моих губ, когда я представила себе юного Исаака, сидящего вместе со своими друзьями.

Я ведь о нём ничего не знаю толком-то.

— А что потом стало с Харольдом? Он смог стать поваром?

Айзек заметно напрягся.

— Его подстрелили.

— Я помню один случай на одном из уроков крестьянской этики, — начала я. — Мы все сидели в кругу, внимательно слушая нашу учительницу. В то время мне, должно быть, было около одиннадцати лет. Темой было раскаяние, и учительница объясняла, как важно прощать других точно так же, как мы сами ищем прощения.

Айзек наклонился ко мне.

— Что случилось? — спросил он, охваченный любопытством.

Я тихо хихикнула, вспоминая дни полные беззаботности.

— Она решил проиллюстрировать прощение небольшой игрой. Она дала каждому из нас по маленькому листочку бумаги и попросила написать имя того, кого мы хотели бы простить. Затем мы должны были скомкать бумагу, символизируя избавление от обиды.

Губы Айзека изогнулись в нежной улыбке, его взгляд остановился на оживленном лице.

— И кого же ты записала?

— О, в то время я записал имя своего лучшего друга. У нас был глупый спор, не помню, из-за чего, и я подумала, что это прекрасная возможность проявить прощение. Но вот, что самое смешное: когда мы все скомкали свои бумаги и приготовились бросить их в маленькую корзинку в центре круга, одна девочка случайно бросила свой не туда и попала в чей-то открытый рюкзак.

Айзек усмехнулся.

— Итак, человек, чье имя было на бумаге, в итоге получил сюрприз, да?

Мы гуляли по лесу, и я поделилась ещё историями происшедших на уроках.

— Ох, уж ваши крестьянские ценности.

Я покачала головой. Я знала, что Айзек всего лишь шутит, но всё равно сказала:

— Ты недооцениваешь глубину и сложность христианства. Дело не в том, чтобы купить прощение или слепо поверить. Речь идет о том, чтобы обрести искупление, благодать и силу изменить свою жизнь.

Айзек приподнял бровь, на его губах заиграла скептическая улыбка.

— Слепые верующие… Ищущие утешения в объятиях невидимого божества. Скажи мне, Кристал, ты действительно думаешь, что несколько молитв и ритуалов могут отпустить тебе все твои грехи? Что ты можешь просто купить себе дорогу на Небеса?

— Нет, дело не в том, чтобы что-то покупать. Речь идет о признании наших несовершенств, поиске прощения и стремлении жить жизнью, полной сострадания и любви. Речь идет о том, чтобы найти надежду и цель в чем-то большем, чем мы сами.

— Надежда и цель? Разве ты не видишь, Кристал, это то, во что они хотят, чтобы ты верила. Они соткали паутину утешительных иллюзий, чтобы держать тебя в узде. Это не более, чем механизм контроля.

— Ты рассматриваешь это как контроль, но я рассматриваю это как освобождение. Чтобы обрести внутреннюю силу, нужно принять прощение и стремиться оказывать положительное влияние на мир. Вера дает мне чувство целеустремленности.