— Звучит заманчиво, — говорит он с улыбкой. — Может быть, мы сможем сделать что-нибудь из этого вместе, пока ты здесь.

Я молча кивнула.

Не уверена, что это такая уж хорошая идея.

Если проводить с ним больше времени, это может только всё усложнить.

Он выделил для меня небольшую комнату с отдельной ванной наверху, пока что там я там не сплю, потому что мне всё ещё сложно передвигаться. Пока я переодевалась и сушила волосы, Айзек зашел и предупредил, что собирается ненадолго выйти на улицу, пообещав скоро вернуться.

Прошло некоторое время, и я, свернувшись калачиком на диване, читала книгу, которую он мне дал.

Под звуки дождя меня стало медленно клониться спать, как вдруг меня разбудил внезапный шум. Звук был похож на треск ветки снаружи, но это был слишком громкий звук, чтобы быть она просто сломалась. Моё сердце бешено заколотилось, и я села прямо, пытаясь прислушаться к ещё каким-нибудь звукам.

Низкое рычание, донеслось рядом с окном. Я ничего не могла разглядеть в темноте, но я знала, что что-то было там и оно скрывалось в лесу.

В этот момент страх перерос в панику.

Бац.

От резкого звука я вскрикнула, быстро встала с дивана и как могла побежала к окну, пытаясь разглядеть, что же это случилось. Летучая мышь. Точнее раненная летучая мышь.

Мое сердце не прекращало бешено колотится в груди.

Внезапно я услышала звук шагов и, обернувшись, увидела входящего в комнату Айзека.

— Я услышал крик, ты в порядке? — спросил он, глядя на меня с беспокойством.

— Да, всё в порядке, — ответила я, чувствуя себя немного смущенной из-за того, что меня напугала летучая мышь.

— Что случилось? — спросил он, подходя к окну.

— Это была просто летучая мышь, — сказал я, указывая на окно. — Она ударилась о стекло.

Айзек подошел к окну и выглянул наружу.

— Бедняжка, — Сказала я, разглядывая её поближе. — нам надо что-то сделать.

Она неподвижно лежала на земле.

— Я позабочусь о нёй.

Он вышел на улицу, чтобы забрать раненную, и я наблюдала из окна, как он осторожно поднял её и покачал в руках.

— Жить будет, с крыльями всё нормально. Видать свет из дома её запутал. Я отнесу её на ближайшую ветку.

Некоторое время я всё ещё в замешательстве смотрела, как он исчезает в ночи, и только позже стала медленно приходить в себя. Эти недели были невыносимыми. Мигрени, кошмары, постоянные боли — всё просто изнывало меня каждый день, и я не могла ничего с этим сделать. А самое ужасное, что в голове была пустота.

Вскоре Айзек вернулся. Он сделал нам горячий травяной чай, и мы сели пить его возле камина.

— Тебе не холодно? — спросил он.

— Нет.

— Кристал, я не собираюсь спрашивать про твоё самочувствие. — сказал он аккуратно, следя за моей реакцией.

Я посмотрела на него вопросительно.

— Я имею в виду, что совершенно ясно, что с тобой не все в порядке, — сказал он, пристально глядя на меня.

— И я не собираюсь притворяться, что ничего не замечаю. Выскажешь — станет легче.

Айзек некоторое время пристально смотрел на меня, видимо ожидая, что же я скажу.

А что же мне было сказать? Нечего.

Пожалуй, надо найти правильные слова, чтобы выразить охватившее меня смятение…

Но таковых не было.

Торнадо, пройдя по моей душе, не оставило ничего, кроме хаоса и разрушения. Как я могла передать тяжесть пустоты, страха и боли, которые так долго давили на меня какими-то словами?

Слова состоят из одних и тех же 33 букв, которые просто расставляют по-разному. Как они могут что-то вообще означать?

Детдомовские не верят в слова. Если тебе что-то не нравиться, меняй это. Мы не делимся своими чувствами и не раскрываем свои слабости, потому что это может привести к уязвимости, которая может сделать нас легкой мишенью хищников.

Айзек опустил стакан на стол, возвращая моё внимание к нему.

По спине пробежал холодок. Некогда завораживающие голубые глаза потемнели, а точеная линия подбородка напряглась, придавая ему суровый и устрашающий вид.

— Ты что, не услышала вопроса? — потребовал он, его голос прорезал тишину.

Я с трудом сглотнула, чувствуя, как тяжесть его слов давит на меня. Мой разум лихорадочно работал, но губы онемели.

— Я…Я услышала, — пробормотала я, изо всех сил пытаясь обрести дар речи.

— Тогда отвечай, — твердо сказал он. — Ты не можешь просто сидеть в своей скорлупе и ожидать, что все будет хорошо.

Голос Айзека был холодным, жестким и непреклонным.

Таким его я ещё не слышала.

— Если у тебя есть какие-то беспокойства, а они у тебя явно есть, ты должна их озвучить. Я ясно выразился?

— Д-да, — заикаясь, выдавила я.

— Тогда говори, — потребовал он, сверля меня взглядом.