В то время как воспоминания, несомненно, формируют нашу идентичность, метафизика открывает двери для альтернативных взглядов на природу «я». Некоторые философы предлагают более целостный взгляд, в соответствии с которым личная идентичность рассматривается как постоянно меняющийся континуум, а не как фиксированная сущность, закрепленная исключительно в памяти.

С этой точки зрения, «я» не ограничено каким-то одним моментом времени, и оно формируется не только воспоминаниями, которые мы носим в себе. Напротив, это развивающаяся сущность, на которую постоянно влияет множество переживаний, эмоций и взаимодействий с другими людьми.

Эта точка зрения признает, что воспоминания играют жизненно важную роль в формировании нашего повествования и понимания самого себя. Однако это также включает в себя представление о том, что наша идентичность изменчива и многогранна, способна адаптироваться и расти на протяжении всей нашей жизни.

Вывод.

Вопрос о том, действительно ли наши воспоминания принадлежат нам, выходит за рамки метафизических исследований, углубляясь в области психологии, нейробиологии и даже этики.

В конце концов, хотя воспоминания составляют неотъемлемую часть нашего самоощущения, не только они определяют, кто мы такие. Природа личной идентичности остается загадочной и увлекательной областью исследований, где метафизика приглашает нас задуматься не только о прошлом, но и о безграничных возможностях, которые лежат впереди. Независимо от того, принадлежат ли наши воспоминания полностью нам или нет, они, несомненно, играют важную роль в формировании повествований о нашей жизни, направляя нас по глубокому пути самопознания.

Случай главной героини.

Травма может глубоко повлиять на то, как обрабатываются и запоминаются воспоминания, и иногда это может привести к диссоциации или провалам в памяти в качестве механизма преодоления. Крайне важно признать, что реакция жертв на травму не умаляет их истинного «я» и не определяет их идентичность.

Люди пережившие травму по сути своей остаются теми, кто они есть. Хотя воспоминания могут быть фрагментарными или ускользающими, они остаются неотъемлемой частью жизненного опыта человека.

Моё личное мнение склоняется к тому, что человек являться тем, во что он верит. Если Кристал Мартинез верила во что-то или считала, что какие-то действия произошли — значит в её понимание это таким и было.

***

Кристал Мартинез.

Сейчас.

Я помню.

Незамедлительно я пошла искать Айзека, который сидел на веранде и занимался резьбой.

— Я всё знаю! — сказала я с отдышкой. — Всё!

Он поднял голову и посмотрел на меня, словно его это не удивило.

— Очень хорошо. И?

— И эта вся твоя реакция?

Айзек пожал плечами и вернулся к работе.

— Если до человека не достучаться, что ещё можно сказать? Хочешь вернуться, возьми мою машину и уезжай.

Я открыла рот, но не знала, что и сказать.

— Я так и не спросила, откуда ты узнал?

— Эта долгая история. Ты действительно хочешь знать?

— Да.

Он ухмыльнулся и встал со своего места.

— Пойду поставлю чай.

— Эм… Может без чая?

— Нет, — ответил он.

Господи, этот мужчина доведёт меня до белого колена.

— Может ты начнёшь рассказывать, пока чай вскипит?

— Куда торопиться? К тому же, я не могу сконцентрироваться, пока мои мысли будут с чаем.

Я раздражённо махнула рукой и села напротив Айзека, который стоял, оперившись на стол и скрестив руки на груди.

— Ты специально тянешь время?

Айзек задумчиво наклонил голову в бок и посмотрел мне прямо в глаза улыбаясь.

— Нет.

А хитрая улыбка говорит: «да».

Наконец, когда чай вскипел и он разлил его по стаканам, он снова заговорил:

— О чём мы говорили? — спросил он, кусая арахисовое печенье.

Его смех был столь заразительным, что я еле сдержала улыбку.

— Ладно, ладно прости, — Айзек нежно погладил мою руку. — Просто у тебя такое милое выражение лица, когда ты злишься.

Я продолжала строго смотреть на него.

— Был такой детектив: Алев. Он жив, просто не работает уже. По крайней мере не на этой позиции. Алев был знаменит своим упорством и излишней искренностью. Многим это не нравилось ведь в его кругах было принято молчать и делать как приказано. Преступники, которые могли откупиться не являлись нарушителями закона. Но Алев так не считал и поэтому, когда нужно было заняться серией жестоких убийств, связанных с известной мексиканской мафией, под именем La Amapola, его не хотели брать. Однако он был слишком хорош. И так вопрос со звёздочкой, кто такие La Amapola?

— Семья моего отца.

— Умничка.

Он налил себе ещё чая и продолжил: