Все закончилось к десяти вечера: пока все сфотографировали, описали, пока следователь записал показания Риты и Глеба, пока овчарка пробежалась по залу, выскочила с полицейским за дверь, но быстро вернулась — прошла, казалось, вечность. Голова не болела, в нее точно гвоздь вбили, от макушки до нижней челюсти, поэтому соображала Рита неважно, а говорила еще хуже. «Да, нет, не видела, не заметила, раньше тоже не видела», — других слов будто и не осталось. И еще где-то через час или около того появился мерзкий гнилой запах, от него тошнило и сводило челюсти. Когда совсем стемнело и пошел дождь, стали выносить убитых: из комнаты Рита видела, как на носилках проносят к двери черные блестящие мешки, как они исчезают в темноте. Один, два, три — за полчаса вынесли пять штук, дышать стало еще тяжелее, очень хотелось открыть окно. Потом все ушли, на парковке тоже было пусто. Глеб прилип к перилам на крыльце и дышал так, будто его из петли вытащили. Пахло уже не так сильно, но, когда дверь закрыли, завоняло еще тяжелее.

Рита включила в зале свет и прислонилась к стенке, осмотрелась. Стол так и остался почти в центре, на полу темные размазанные лужи и осколки, и запах, жуткий запах, от которого того гляди вывернет наизнанку. Подошел Глеб и снова выругался, но уже тихо — и у него сил не осталось.

— Надо убрать тут, — сказала Рита, а сама не представляла, как вообще после всего можно навести порядок. Но деваться некуда, салон будут смотреть покупатели, не показывать же им такое.

— Может, нанять кого-нибудь? — Рита посмотрела на Глеба. Тот с закрытыми глазами подпирал стенку и мотал головой.

— В тот раз дворник все прибрал, но там крови почти не было, а тут как косой косили. Ну и вляпались мы…

— Придется самим.

Рита прошла вдоль стенки, аккуратно обходя пятна на полу, и открыла окно. Свежий ветер помог лишь немного, тухлый запах разнесло по залу, но и только.

— Я увольняюсь, — крикнул Глеб от двери.

— Да вали прямо сейчас. — Сил орать уже не осталось, Рита смотрела на пол, на мебель и стены. Работы полно, она провозится до утра, если не свалится в обморок. К горлу подкатила тошнота, желудок сжался, Рита закрыла глаза и оперлась на стенку. Послышались шаги, потом хлопнула дверь и все стихло. Рита открыла глаза — Глеба не было, тут вообще никого не было, кроме нее, и отступать ей некуда.

В кладовке она нашла ведро и несколько тряпок, набрала воды, вернулась в зал. Присела на корточки у ближайшего пятна и принялась собирать тряпкой густую вонючую жидкость. Она быстро оттиралась, оставались разводы, но их тоже было легко ликвидировать — это была всего одна хорошая новость. От вида густой черной крови в воде перед глазами плавали белые искрящиеся пятна и мутило так, что Риту едва не вырвало. Она подбежала к окну и чуть ли не лбом впечаталась в решетку, тяжело дышала и минут десять приходила в себя. Полегчало не сразу, Рита вышла в коридор и рухнула в белое кресло, посмотрела на телефон — было уже одиннадцать вечера. Если так пойдет и дальше, она и к утру не отмоет и половину.

Дверь распахнулась, в лицо ударил ледяной ветер, в салон вошел Глеб. Он бросил Рите на колени небольшой пакет, сам зашуршал вторым.

— Ты же уволился, — сказала Рита, — чего приперся?

— Ты мне должна за отпуск и сверхурочные, — Глеб натягивал на руки тонкие резиновые перчатки, — я на тебя в трудовую инспекцию пожалуюсь.

Он надел медицинскую маску, прижал ее к переносице и храбро вошел в зал. Рита справилась наконец и со своим пакетом и тоже в маске и перчатках пошла за Глебом. Он поменял воду в ведре и быстро, широкими движениями вытирал лужу. Рита отошла за стол и принялась отмывать пол от застывших ошметков желе или чего-то очень похожего, тоже темного. Маска здорово помогала, воняло не так сильно, Глеб вытер почти всю лужу и пошел менять воду. Другого ведра не было, Рита пошла следом и услышала, как Глеба рвет в туалете. Она постучала в дверь.

— Ты живой?

— Не дождешься, — слабым голосом отозвался Глеб. Возвращаться в зал одной не хотелось, Рита присела у стены на корточки и ждала, пока Глеб придет в себя.

К часу ночи они отмыли почти весь зал, оставалось смыть кровь с мебели и стен, но тут было уже легче. На обоях оставались темные разводы, они быстро высыхали, багровые брызги с них исчезали без следа. Рита отмывала стол, смотрела на него и на воду сквозь ресницы — жмурилась, чтобы не видеть, как в воде расплывается кровь. Глеб вдруг вскочил, швырнул тряпку и убежал, вдалеке хлопнула дверь. Рита встала, убедилась, что не упадет, если сделает шаг, и пошла за Глебом. «Нашатырки надо было купить», — мелькнула запоздалая мысль. В туалете Глеба не было, он нашелся в дальней комнате и, как недавно Рита, прижимался лбом к решетке открытого окна. В комнате было холодно, будто в морозильнике, Рита сжала зубы, чтобы они не стучали.

— Ты чего?

Глеб дернулся всем телом как от удара, повернул голову.

— Дышу, — еле выговорил он, — проветриваю. Мне плохо, хуже еще не было, наверное.