— Я буду откровенным, хорошо? — увидев мой кивок, он глубоко вдохнул. — Видишь татуировку на шее? — я посмотрела на “2016” на коже и снова кивнула. — У Макса там двенадцатый год. Это дата вступления в семью. Особая метка, если хочешь, — он снова вздохнул. — Блин, Малая, не смотри на меня так! Твою мать, я не думал, что будет настолько сложно.

— Ничего. Я подожду, — отозвалась хрипло, сдерживая бурлящую боль, которая проявляла себя сейчас только тихим потоком слёз.

— Никогда не задумывалась, почему Картера называли сыном Дьявола? У нас была причина. Мы знали. А ты просто подхватила и до сих пор иногда используешь это выражение, не понимая, что каждый раз толкаешь его от себя, напоминая, что ему рядом с тобой не место.

Я не ответила. Поджала губы и молча ждала объяснений. Вспомнила недавно увиденную в подробностях татуировку на шее его отца. Сейчас я примерно понимаю, что она означает.

— Я мог не идти к ним и, скорее всего, именно так бы и сделал, если бы однажды не увидел мудака со знакомой татуировкой на пальцах среди людей, что отдыхали в одном из клубов.

Костик замолчал, опустив взгляд на свои руки.

— Что ты сделал? — горло не поддавалось, и слова выходили всё тише, с болезненным скрипом.

Я уже знала ответ, но хотела слышать от него. Он поднял на меня взгляд и горько усмехнулся.

— Группировки Никитина больше не существует, Малая. Я ждал этого семь лет, а благодаря Картеру и семье, расправился с ними за год. С каждым из них.

Мой мир перевернулся с последней фразой. Сердце пропустило удар, а руки вцепились в подлокотники. Я хватала ртом воздух, больше не чувствуя необходимость сдерживаться. Сдерживаться было невозможно, потому что та боль, что волчком вертелась в груди, в итоге сожрала меня.

— Кать? — Костик дёрнулся ко мне, но я выставила руки перед вперёд.

— Не трогай меня! — на рваном дыхании. — Не подходи!

Поднялась со стула и медленно направилась на выход, дёрнув плечом, когда его обожгло прикосновение пальцев родного человека, растоптавшего во мне все светлые чувства к нему.

— Не трогай! — кричу, не оборачиваясь.

Кроссовки, джинсовая куртка, дверь и вечерний прохладный воздух. Я не знала, куда и зачем шла. Просто брела бездумно по узким улочкам частного сектора и вырывала из сердца куски воспоминаний, навсегда вычёркивая близких людей из своей жизни.

Бандиты… Убийцы, мерзавцы. Он ненавидел их, но стал одним из них. А я? Как я всё это время могла любить Картера? Как могла закрывать глаза на это? Как могла быть такой дурой?!

Мне было больно до такой степени, что я хотела сжаться в точку и навсегда исчезнуть. Лишиться памяти, забыть…

Словно вторя настроению, начал моросить мелкий дождик, будто пытаясь отмыть меня от мыслей, что тревожно шумят в голове. Джинсовая ткань довольно быстро намокла, но я не обращала внимания. Не могла и не хотела.

Неожиданно меня стиснули сильные руки и прижали к спиной к твёрдой груди.

— Пусти! — дёрнулась я, чувствуя, как сжимается болезненным спазмом горло.

— Я не отпущу! — уверенным шепотом в макушку. — Я давал тебе хренову тучу шансов, раз за разом сходя с ума от невозможности дотянуться, добраться, забрать своё. Я предупреждал тебя тысячу раз за все эти годы. Я отталкивал! Я боролся с тобой и собой! Но ты каждый раз, как хренов мотылёк на пламя. И мне ничего не оставалось, кроме как, накрыть тебя ладонью и оградить собой от огня. Ты ведь никак не понимала, что я окалина, начавшая весь этот грёбаный пожар. И теперь, когда получил… Думаешь, я способен отпустить? Я лучше сдохну, Кэти…

Я перестала сопротивляться и опустила плечи.

— Вы лгали мне…

Картер зарылся носом в мои волосы и глубоко вдохнул.

— Ты не хотела замечать, Малая. Ты не хотела признавать очевидное. От тебя никто не скрывал правды. Просто однажды Кос упрекнул, что подслушивать разговоры — не лучшее занятие для девчонки. А ты почему-то восприняла эти темы как запретные. Мы просто слишком хорошо понимали глубину твоей боли, чтобы открыто себя вести.

Я ничего не ответила. Слёзы всё ещё жгли глаза. В тот вечер, я вообще больше ни слова не произнесла, а входя в дом, не посмотрела на брата. Потому что у меня не может быть брата-убийцы, как не может быть и парня-мерзавца, который ни во что не ставит чужие жизни. Мне нужно избавится от этого всего. Да только если Костя спокойно отпустит, то Картер уже дал понять, что такой вариант невозможен…

Весь следующий день я провела в своей комнате, предварительно заперевшись. Не могла никого видеть. Не хотела. Не сейчас, когда на меня со всей дури упала реальность, придавив вместе с розовыми очками. Я до последнего не желала верить, не желала, но теперь, когда Костик все рассказал, глаза закрывать глупо и… невозможно.

Из меня будто вытащили стержень и оставили лежать сломанной куклой с вывернутой наизнанку верой. Для меня Костя был кем-то… светлым, ярким, чуть ли не святым. А сейчас его образ потух, покрылся красной пленкой. Я его понимала и не понимала одновременно.