Макс пытался связаться со мной. Мой телефон вибрировал каждые несколько минут от его звонков и писем, которые я сначала оставляла непрочитанными, а затем удаляла, не оставляя себе шанса на слабость. Я его люблю — безумно, исступленно, бескорыстно, но и в ту же секунду ненавижу. Сильно, безусловно и бесконечно. За то? За то, что он связан с бандитами, за свои многолетние страдания и за то, что, несмотря на все, мое сердце его. Мне больно, я задыхаюсь в правде, но все равно дышу с его именем на устах.

Вечером тоже не смогла успокоиться. Я чувствовала себя преданной, обманутой и растоптанной. А ночь прошла в беспокойном сне — мне снился тот роковой день, когда я потеряла маму, только вместо тех мерзавцев преступление совершали Картер и его отец. На последнем кадре, перед самым прохождением, я увидела маленькую себя и Макса, который навел на меня дуло пистолета. Его палец лежал на спуске.

И утро не принесло спокойствия. Я мельтешила сначала по комнате, а потом спустилась, чтобы приготовить что-нибудь на завтрак, только бы занять мысли. Большие часы в гостиной показывали только пять часов, когда я открыла холодильник, чтобы выудить оттуда молоко и яйца для блинчиков.

— Доброе утро, Малая, — голос Костика заставил меня вздрогнуть от неожиданности, и я уронила на пол блин, который я успела только надкусить.

У меня не было для брата никаких слов, кроме как:

— Отвези меня на учебу, — я поднялась, подняла и выбросила выпечку и салфеткой вытерла пол. — Ты, а не Макс.

Костя оглядел меня с ног до головы и неуверенно предложил:

— Слушай, а ты уверена, что не хочешь прогулять денёк? Привести голову в порядок и…

— Уверена, — я устало опустилась на стул и подняла колени, чтобы обнять их. Если бы я могла просто сжаться в комок и исчезнуть…

— Ладно. Твой выбор. И что тут у нас на завтрак?..

Костя пытался шутить, но сдулся уже через десять минут. У нас обоих не было настроения для подобного, а для притворства сил не осталось.

В машине я тоже молчала, а брат, поняв, что лезть ко мне сейчас не стоит, не наседал и не начинал диалог. Разве что у самих ворот института произнес:

— Ты все равно будешь жить с Максом. В ваши отношения я не лезу, но просто ставлю перед фактом: в общежитие ты не вернешься.

— Ты еще добавь, что я сама во всем виновата, — невесело усмехнулась я.

— Что правда, то правда, — пожал плечами Костя. Он тоже выглядел подавленным, хотя и пытался скрыть истинные эмоции под маской привычной беззаботности. — И, Малая, прошлое не изменить. От того, что ты будешь нас отталкивать, оно не поменяется.

Я прикусила губу.

— Скажи, — отважилась задать вопрос я, — а ты не жалеешь о содеянном?

Брат долго не давал ответ, и я уже собиралась вылезти из машины, как он медленно, выговаривая и взвешивая каждое слова, сказал:

— Нет. Почему я должен был проявить сострадание к тем, кто не пожалел ни нас с тобой, ни маму? Они решили, что имеют право забирать жизнь, а я их за это наказал.

Тоже забрав жизни?

Я не стала спорить и просто ушла.

На парах сосредоточиться на учебе не выходило. В голове, как оголодавшие звери, скребли длинными когтями-крюками мысли, дергали за нити нерв, натягивая их до предела.

К тому же, выйдя из кабинета после последнего урока, наткнулась на Макса. Тот стоял, подперев стенку плечом и, естественно, ожидал меня. Его взгляд — раздраженный, усталый, сразу же вперился в меня, но за секунду потеплел.

— Макс… — только сумела проронить я, когда он одним плавным движением натиг меня и, схватив за запястье, затащил в какую-то нишу. Быстро. Мягко. Решительно.

— Что ты…

Прижал к какой-то двери, заблокировав мне выход своими руками.

— Отпусти! — я положила ладони на его грудь, чтобы оттолкнуть, но замерла, едва почувствовала его пульс. Больше ничего предпринять не успела — его губы накрыли мои злым поцелуем, отнимающим кислород, подчиняющим волю и убивающим сопротивление напрочь.

— Не пущу, Кэти, — жаркий шепот обжег шею, когда он, оставив в покое мой рот, переместился с поцелуями на шею. — Ты просила взять себя, протягивала на блюдечке, из года в год подначивала меня, а когда я сорвался и нарушил все обещания, данные себе, хочешь, чтобы просто отпустил? Черта с два, Малая. Ты желала — ты получила.

И вот она, очередная горькая правда. Я желала. Мечтала. И получила… До сих пор не насытилась, до сих пор желаю, но… Как забыть его суть? Как не видеть на его руках, обнимающих меня, кровь?

— Я готов дать тебе время, но только не свободу. Ты моя, и это был твой выбор, Кэти.

Еще один жаркий, не оставляющий сил на противостояние, поцелуй. Глубокий, откровенный, со сладостью нашей близости, но горечью того непонимания, что между нами. Картер каждым движением языка словно доказывает мне, насколько я принадлежу ему, а судорожными прикосновениями, которые расходятся по моему телу электрическим током, — то, как я его хочу.