Это больно. И каждый из прошедших сто восьмидесяти двух дней было больно. Я пыталась заглушить боль как могла. Но разве станет легче, если заклеить открытую рану пластырем и выпить активированный уголь?

Апрель выдался на удивление теплым и солнечным. Я с улыбкой раскрыла шторы, пропуская лучи в свою комнату, и спросила у замолчавшей Сони, с которой мы общались по телефону:

— Ты все?

По ту сторону раздался какой-то шум, а затем я услышала веселый голос подруги:

— Агась. Спихнула племяшку на Лешика. Пусть тоже страдает.

— Жестокая, — хмыкнула я. — Ты его так экстренно готовишь к новости?

— Конечно! И заметь: совершенно бесплатный экспресс-курс по знакомству с отцовской долей, — я даже через смартфон ощущала ту нежность, что исходила от девушки. Они с Лешей недавно поженились. Я очень рада за подругу, но в то же время… Костер в груди разгорается каждый раз сильнее, вспыхивает именем единственного мужчины, которого я люблю. И который находится на другом материке. — Кстати, я завтра уже скажу. Торт заказан, осталось пару деталей и в целом… Очень страшно и волнительно!

— Сонь, выше нос. Все будет окей. К тому же, тебе надо храбриться. Я оставляю на твоем попечении машину и коллекцию кактусов, не забыла?

— Как это забыть? — хохотнула подруга. — Стану сразу многодетной мамочкой! Буду главной мамочкой на дороге, когда…

— Эй, только ты осторожно, моя малышка недавно только покрасилась, — напомнила я шутливо. — Ну а если серьёзно, то береги себя, хорошо?

— И ты мне про здоровье, — отмахнулась она. — И вопрос: а для чего ты и кактусы ко мне перетаскиваешь? Я думала, они неприхотливы. Разве нет?

Я погладила пушисто-колючие шапочки своих крошек, которые еще стояли на подоконнике, и пожаловалась на брата:

— Оставить их Костику? Ни за что! От бедных растений даже горшка не останется — у него все дохнет, глина и пластик в том числе.

Теперь смеялась Соня, а затем задумчиво протянула:

— Наверное, слишком сильная аура властности…

— Говорила я, Сонь, не читай ты фэнтезийные романы! Вон уже ауры видишь, — закатила глаза я. — А дальше что? Разглядишь у меня совесть?

— Совесть? — делано удивилась Соня. — Я сама ее у себя пока не разглядела. Под дозой очередного томика тоже наблюдала. И вообще, я тут тако-о-ое читаю!

Разговор пошел о книгах? О, это будет долго и интересно, потому, прежде чем уточнить, что же "тако-о-ое" читает подруга, я бросилась на свою почти разобранную постель:

— Рассказывай!

— Итак, там плохой парень и вообще последний мерзавец влюбляется в…

Она никогда не узнает, что была для меня единственной в каждый момент времени. Была моим якорем. Моей точкой опоры. Она не узнает, что мне хватало одного взгляда в её небесно-голубые глаза, чтобы заполнить сосущую пустоту внутри. Не поймёт, что весь негатив — неосознанная попытка завладеть вниманием. Оттолкнуть, но не отпустить.

С первой встречи привязан, как цепной пёс. Мокрый, голодный, побитый, но верный всей своей сутью. Решать за неё? Если речь идёт о защите, то безоговорочно и несмотря ни на что. Я готов рвать зубами. Готов душу вывернуть, лишь бы цела. Ведь она мой Атон*, к которому я всегда слепо тянусь. Мой дьявол, держащий в руках все соблазны, за которые я давно продал душу.

Уйду, если прогонит. Останусь, если попросит. Раньше было не так. Раньше, казалось, я знал, как должен поступать, а сейчас я разобран до основания. Мир перевернулся, и в нём сместились полюса, накренив планету под ногами. Куда не иди — везде бледным призраком она, но, протянув руки, я так и не коснусь нежной кожи. Мне не доведётся ощутить её запах. Не случится обнять.

Ещё не так давно это не было так больно. Я улетал на несколько месяцев, свободно оставляя её под круглосуточной охраной. Я всегда знал, где она, и мне не приходилось сходить с ума, когда вечерами она не возвращалась домой. Я мог кутить с братвой и развлекаться, но всегда знал, где моя Кэти и что делает.

Моя…

Проклятое слово из трёх русских букв, которое я повторял себе на протяжении многих лет. Повторял и ненавидел, потому что это было не так. Потому что по-настоящему моей она была лишь в ту ночь, когда я заставлял её говорить, что любит меня.

Но, как выяснилось, её любовь не смогла приспособиться к тому, кто я есть.

Мерзавец.

Так она называла тех, кто отнял у маленькой девочки её маму. Так она называла людей из ОПГ Никольского, которую впоследствии мы разорили и истребили подчистую. Потому что именно этим занимались, а не вымогательством и шантажом не совсем порядочных бизнесменов.