Почувствовала, что охватила ее вновь уже знакомая метель, понесла куда-то. И очутилась она снова, как ни в чем не бывало, в своей машине, за рулем, хотя хорошо помнила, что из нее выходила, а рядом телефон лежит, заливается! И только мокрые следы растаявшего снега на полу напоминали о метели, которая вновь вернула ее на место. Оказалось, что прошло часа три и за это время было десять пропущенных звонков и пятнадцать эсэмэс от Инки. Совсем она про нее, бедняжку, забыла!

Взяла трубку, сказала: «Алле!» А в ответ сначала тишина, а потом через секунду – звуки плача, перемежающиеся с очень солеными матерными выражениями! Вот так на, ни разу Инка не ревела, это Наталья любительница слезки полить, а подруга – стойкий солдатик, привыкший выслушивать жалобы других и не принимающий близко к сердцу все эти «сопли с сахаром», как она выражалась. Впервые Инна так сильно переживала за подругу – метель бушевала и у них на даче, да так, что и носа не высунешь, связи не было, и она уже напридумывала самых страшных страстей.

И так Наталье приятно было осознать, что за нее переживают и ценят, что она уже была совсем спокойна, и свое перемещение восприняла как самое обыденное событие. Видно, и здесь в ней нуждались.

Пришлось успокаивать подругу, объяснять, что из-за метели связи не было, что у нее все нормально, но на дачу она уже не поедет, а вернется домой, короче, вешать лапшу на уши профессионалу.

Вроде поверила, потом ворчать стала, значит, отошла, все порывалась приехать, проведать, да сто раз переспросила, правда, что все в порядке и подруга себя нормально чувствует, еле успокоилась. И что еще интересно – по времени здесь всего часа три, самое большое четыре прошло, а в прошлом полдня и почти вся ночь.

Осознание появилось, что и тут она, и там, в прошлом, тоже она, два тела, совпадающих во всем, два сознания, действующих совершенно осознанно в своих обстоятельствах, и никакой шизофрении! Но думать об этом себе дороже, только голову зря сломаешь.

И здесь тоже метель утихать стала, видимость улучшилась, и мотор вновь завелся. Поехала Наталья потихонечку, решив, что «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», как говорил Шекспир.

Доехала благополучно, вошла в квартиру, встреченная не очень довольным мурчанием – ворчанием своего любимого друга – кота Мурзика, который не любил, когда она надолго уходила из дома, и его теплым носом, который ткнулся в руку, когда его погладили привычно.

Поела женщина с ним тем, что в холодильнике нашла, села передохнуть, подумать, что дальше делать. Наталья почему-то не сомневалась, что сможет и дальше путешествовать из века в век, но важно было определиться, чем помочь этим людям и как сделать так, чтобы никто ни в одном из миров ни о чем не догадался, ведь психушки что тогда, что и сейчас работают исправно, и если она начнет всем рассказывать о своих перемещениях, их не избежать! Короче, мыслей было много, а дел еще больше.

Но что же произошло с барыней, на чье место невольно попала Наталья? Оказалось, что Натали тоже перенеслась в незнакомое ей положение и тело и пережила намного более сильные эмоции. Очутиться вместо привычного возка рядом с низкой необычной повозкой-каретой, стоявшей на земле на больших колесах, очень резко и неприятно пахнущей, было большим потрясением. Мигающие яркие огни, загадочный материал, из которого была изготовлена карета, – все поражало воображение.

Да и диковинная одежда, странно шуршащая и необычно мягкая, которая была на ней, также удивила ее. Вместо привычного платья она была одета в какую-то душегрейку, плотно сидевшую на теле. Она была очень легкой, яркого синего цвета, но грела отлично.

Но Натали было не до осмотра необычной обстановки – ей очень хотелось в туалет, но она не знала, как и где это сделать. Сильнейший зов естества, как говорили в ее кругах, все же заставил Натали решиться на то, что ранее она бы никогда не сделала – чуть шагнуть в сторону от необычной кибитки и присесть рядом.

Но еще одно потрясение ожидало ее – вместо привычных многочисленных юбок, которые надо было просто приподнять, чтобы сделать необходимое действие, внизу оказались такие же мягкие и шуршащие трусики! Но ведь никто и никогда из женщин не носил подобного! Едва разобравшись, как их надо стянуть, Натали наконец-то сделала нужное. Стыд заливал ее лицо, руки дрожали, и она изо всех сил молила лишь об одном – чтобы никто никогда не узнал об этом происшествии и ее одежде. От волнения она даже ненадолго потеряла сознание.